Кавказские впечатления

В феврале 1837 года в Санкт-Петербурге из рук в руки начали передавать стихотворение «Смерть поэта», и его автор, известный лишь в узком кругу друзей и любителей словесности, сразу обрел имя. Правда, за это была и расплата. То, что нравилось читателям, было не по нраву императору и тем, кто «жадною толпой» стоял у трона.Андрей Николаевич Муравьев, получивший домашнее образование под руководством С. Е. Ранча, у которого учился и приобщался к творчеству

М. Лермонтов, писал в своих воспоминаниях: «Поздно вечером приехал ко мне Лермонтов и с одушевлением прочитал свои стихи, которые мне очень понравились. Я не нашел в них ничего особенно резкого, потому что не слыхал последнего четверостишия, которое возбудило бурю против поэта».

Зато А. Бенкендорф был иного мнения, которое и высказал в докладной записке императору: «Вступление к этому сочинению дерзко, а конец - бесстыдное вольнодумство, более чем преступное». Николай I в своей резолюции начертал, что «велел старшему медику гвардейского корпуса посетить этого господина и удостовериться, не помешан ли он; а затем мы поступим с ним согласно закону».

Последовала первая ссылка Михаила Юрьевича на Кавказ, но далеко не первая его поездка в этот край. Еще в 1818 году бабушка привозила сюда слабенького здоровьем внука, да и сама, по-видимому, искала утешения после кончины дочери. Затем они приезжали сюда еще два раза: в 1820 и 1825 годах. Кавказские впечатления, полученные в детстве и позднее, отразились в стихотворении «Кавказ», где Лермонтов говорит о своей любви к горному краю: «Как сладкую песню Отчизны, люблю я Кавказ». И в заключительных строках признается:

Я счастлив был с вами, ущелия гор;

Пять лет пронеслось;

все тоскую по вас.

Лермонтов проявлял живой интерес к быту и нравам горцев, к их обычаям и к истории этого вольного края, а рассказы жителей и наблюдения служили сюжетами для его произведений. Так и родились поэмы «Кавказский пленник», «Измаил-Бей», «Мцыри», «Демон», а когда ему довелось участвовать в боевых действиях, то появилось очень красочное описание армейского быта и стычек с горцами, где «в этих сшибках удалых забавы много, толку мало» («Валерик»). В поэме «Хаджи Абрек» предстает аул Джемат:

Его свободные сыны

В огнях войны закалены;

Дела их громки по Кавказу.

Наверняка в основу сюжета поэмы легла истинная история, которую рассказал «лезгинец дряхлый и седой». И в поэме «Беглец» - один из услышанных поэтом случаев, произошедший на Кавказе: отец не мог вынести позорного бегства с поля сражения сына, и «удар кинжала пресек несчастного позор».

Кавказские впечатления не только послужили материалом для многих поэтических произведений М. Ю. Лермонтова, они сыграли определенную роль в формировании новых свойств его характера. Он наполнялся вольным духом гордых жителей Кавказа и преодолевал в себе неясную тоску, томившую его с ранней юности. Он мужал и духом и физически, а в боях был смел порою до безрассудности. Как писал офицер-артиллерист К. Х. Мамацев, тоже участвовавший в сражении на реке Валерик, Лермонтов, «заметив опасное положение артиллерии, подоспел... со своими охотниками. Но едва начался штурм, как он уже бросил орудия и верхом на белом коне, ринувшись вперед, исчез за завалами».

Контрасты души поэта, конечно, не исчезли, но все же на Кавказе они сгладились, и у него появилось больше друзей. Он сошелся с ссыльными декабристами, а с одним из них - Александром Одоевским очень близко. В поэме «Сашка» Лермонтов писал:

Он был мой друг. Уж нет

таких друзей...

Мир сердцу твоему, мой милый Саша!

Пусть спит оно в земле чужих полей,

Не тронуто никем, как дружба наша...

Общаясь с декабристами, познакомился с доктором Н. В. Майером, который «зимой жил в Ставрополе, а летом на минеральных водах... Ум и огромная начитанность вместе с каким-то аристократизмом образа мыслей и манеры невольно привлекали к нему. Он прекрасно владел русским, французским и немецким языками и, когда был в духе, говорил остроумно, с живостью и душевной теплотою».

А вот что писал о Майере Н. П. Огарев: «Майер был медиком, помнится, при штабе. Необходимость жить трудом заставила его служить, а склад ума заставил служить на Кавказе, где среди величавой природы со времени Ермолова не исчезал приют свободомыслия, где, по воле правительства, собирались изгнанники, а генералы, по преданию, оставались их друзьями».

В докторе Вернере в романе «Герой нашего времени» мы узнаем Н. В. Майера. О Лермонтове-прозаике говорят намного меньше, чем о поэте. Возможно, потому, что он успел написать (полностью) только один роман. Но зато какой! И опять-таки в его основу легли кавказские впечатления Лермонтова и кавказские истории, в том числе и случавшиеся лично с ним. Так, уже работая над «Записками офицера с Кавказа», он рассказывал А. Одоевскому, как его самого обокрали контрабандисты. Этот случай использован в рассказе «Тамань» - одной из частей «Героя нашего времени».Интересные воспоминания о Тамани оставил товарищ Лермонтова по юнкерскому училищу, а потом поручик лейб-гвардии Гродненского гусарского полка Михаил Иванович Цейдлер: «В то время, то есть в 1838 г., полвека назад, Тамань была небольшим невзрачным городишком… На улицах тихо и никакой жизни… Однако домик мой показался мне приветливым… Однажды, возвращаясь домой, я издали заметил какие-то сидящие под окнами моими фигуры: одна из них была женщина с ребенком на руках; другая фигура стояла перед ней и что-то с жаром рассказывала». Далее он пишет, что был поражен красотой девятнадцатилетней женщины, а собеседником ее был босой мальчик в сермяге. «Он, казалось, был слеп, судя по бельмам на глазах. Все лицо его выражало сметливость, лукавство и смелость… Муж красавицы, с которым я познакомился впоследствии.., скорее, походил на контрабандиста, чем на серебряных дел мастера… Сходство моего описания с поэтическим рассказом о Тамани в «Герое нашего времени»

М. Ю. Лермонтова заставляет меня сделать оговорку: по всей вероятности, мне суждено было жить в том же домике, где жил и он; тот же слепой мальчик и загадочный татарин послужили сюжетом к его повести».

Сходство сюжетов и образов с реальными событиями и прототипами прослеживается во всех главах романа, которым Лермонтов заявил о себе, как о замечательном прозаике. Насколько правдиво отражалась в нем жизнь поколения того времени, можно судить по гневному отзыву Николая I: «Я прочел «Героя» до конца и нахожу вторую часть отвратительною… Это же преувеличенное изображение презренных характеров… Такие романы портят нравы… Привыкаешь думать, что свет состоит только из таких индивидуумов, у которых кажущиеся наилучшими поступки проистекают из отвратительных и ложных побуждений».

Однако это предвзятое мнение читающая публика не разделяла. А. Герцен считал, что этот роман «является одним из наиболее поэтических романов в русской литературе». И добавлял: «Изучайте по ним этого человека - ибо все это не что иное, как его исповедь, его признания. И какие признания! Какие грызущие душу терзания! Его герой он сам».

Еще категоричнее высказался в защиту романа и Печорина В. Белинский в форме обращения к читателям: «Вы предаете его анафеме не за его пороки, - в вас их больше и в вас они чернее и позорнее, - но за ту смелую свободу, за ту желчную откровенность, с которой он говорит о них… Да, в этом человеке есть сила духа и могущество воли, которых в вас нет; в самых пороках его проблескивает что-то великое, как молния в черных тучах».

Никто, конечно, не отождествлял полностью Печорина с Лермонтовым, но все-таки подчеркивали психологическую близость. Однако это вопрос особого изучения, мы же остановимся на том, что и в прозе М. Ю. Лермонтов предстал гениальным творцом,

отразившим жизнь, нравы и характер целого поколения своего времени.

Идиллия ДЕДУСЕНКО.

НА СНИМКАХ: Кавказские горы; книжная иллюстрация.

Фото Ирины ГЕНИЕВСКОЙ.