Негостеприимная Антарктида

Более двух недель одной из главных информационных тем всех СМИ было вызволение из ледового плена у побережья Антарктиды российского научно-исследовательского судна «Академик Шокальский». Но для нашего земляка Олега Остапцова корабль, застывший без движения среди обжигающей холодом ледяной пустыни, безуспешные попытки вырваться на чистую воду, эвакуация людей с помощью вертолета были не просто эпизодами из очередного выпуска новостей. Почти тридцать лет назад все это было и в его жизни. Участник 30-й Советской антарктической экспедиции, Остапцов 11 месяцев провел в Антарктиде, и негостеприимный нрав самого неуютного места на Земле ему хорошо знаком. Но все по порядку.

Детство Олега прошло в донской станице Будённовской. Безграничный степной простор, запах трав, Гремучий колодезь с чистой родниковой водой. Вот откуда у мальчишки, выросшего здесь, появилась мечта об Антарктиде? Институт он выбрал с прицелом - Ленинградский гидрометеорологический, факультет гидрологии суши.

- Каникул у нас практически не было, - рассказывает Олег Васильевич. - Вместо них экспедиции. И чем дальше уехать, тем лучше. Был на Сахалине, Урале. На Ямале мы трассировали газ: шли и забивали колышки там, где пройдут трубы. Это было 35 лет назад. Так что «Газпром» у нас в должниках.

После института Остапцов получил направление в Северо-Кавказское управление гидрометслужбы. Базировались в Ростове, работали в горах. Через 4 года его включили в состав 30-й Советской антарктической экспедиции.

- Повезло вам.

- Ну что значит «везёт»? Стремишься, добиваешься, тогда и получается. Но пока добился, уже не хотелось и ехать: столько согласований и комиссий пришлось пройти.

Тогда никто не знал, что 30-я САЭ станет примечательной не только круглым числом, а за судьбой дизель-электрохода «Михаил Сомов», который должен был доставить смену зимовщиков, продовольствие и топливо на антарктические станции, будет следить вся страна.

…От причала новозеландского порта Литтлтон «Михаил Сомов» и «Павел Корчагин» отошли 26 февраля 1985 года. Им предстоял очень опасный для мореплавания маршрут к станции «Русская». Район, где она построена, пользуется у полярников дурной славой. Эту точку в Западной Антарктиде называют полюсом ветров. Ураганы легко передвигают целые поля многолетних паковых льдов и делают море Росса малопригодным для судоходства. К тому же не за горами была зима, в это время суда обычно уже уходят из Антарктиды. Но «Сомов» должен был обеспечить смену зимовщиков и снабжение станции продовольствием и топливом.

Вертолетами поменяли зимовщиков, начали разгрузку. Закончить ее не дали ураганное нарастание ветра, снег, отсутствие видимости. За несколько суток, что бушевал ураган, тяжелые льды моря Росса перегруппировались, зажав судно. Используя трещины, разводья, подвижки льда, «Сомов» безрезультатно пытался выйти на чистую воду: ледовая ловушка захлопнулась.

Олег Остапцов рассказывает:

- Начался дрейф, который продолжался 133 дня. Первые недели были очень опасными: большая вероятность сжатия корпуса льдами, наезда айсбергов. На случай критической ситуации даже подбиралось место для аварийной высадки на лед. Да и все последующее время дрейфа нельзя назвать легким. Все попытки пробиться оказались безуспешными. Все-таки «Сомов» не ледокол, а судно ледового класса, а это громадная разница. Нормальные сроки высадки на «Ленинградскую» давно миновали. С каждым днем кромка льда уходила дальше на север, увеличивая расстояние между «Михаилом Сомовым» и «Павлом Корчагиным», который оставался на границе льда и чистой воды. Тогда руководство экспедиции приняло решение перебросить людей на «Корчагина», пока еще хватало вертолетного плеча. Несмотря на сложности, этот план был реализован. Подключили научно-исследовательское судно «Академик Ширшов», которому пришлось прервать научные исследования в Индийском океане, и пароход «Капитан Мышевский». Сейчас понимаешь, какие большие средства задействовались, чтобы сохранить полноценную работу Советской антарктической экспедиции, и насколько трудно было принимать решения в той сложнейшей ситуации. Если говорить честно, я испытываю чувство гордости за нашу экспедицию и то, что мы достойно прошли испытания, которые нам выпали.

Переезды сначала с «Сомова» на «Корчагин», а оттуда на «Ленинградскую» дались нелегко: каждый раз это тонны груза. Мы стали большой бригадой грузчиков. Высадка на станцию омрачилась катастрофой вертолета. Была прекращена доставка грузов и самое главное - топлива. Начальник собрал нас, и мы коллективом решали, зимовать или консервировать станцию. Приняли решение и остались с запасом топлива в два раза ниже нормы. Максимально ограничили потребление электроэнергии. В общем, жарко не было. И большой конденсат, с потолка всё время капало. Когда пришла смена, топлива оставалось всего на несколько дней.

В августе, когда зимовка уже шла полным ходом, пришло радостное известие: спасательная операция по освобождению дизель-электрохода «Михаил Сомов» из ледового плена, которую проводил ледокол «Владивосток», завершилась успешно. Уйдя с парохода, мы все равно переживали за его судьбу и судьбу товарищей, оставшихся во льду, потому что все тяжелые, а порой и трагические события, происходившие в любом месте Антарктиды и с каждым участником экспедиций, принимались близко к сердцу.

Погодные условия на «Ленинградской» экстремальные: температура воздуха практически весь год отрицательная, зимой морозы до - 40, ураганы, метели. Но самое трудное, по словам О. Остапцова, - ограниченность в передвижении. Даже фотографии станции вызывают чувство пронзительного одиночества.

- Сооружения построены на свободном ото льда участке на вершине нунатака - скалы, выступающей над ледником, - поясняет Олег Васильевич. - Это примерно километр с востока на запад при ширине около 150 метров. Особо не погуляешь. Если уйдёшь подальше, где-нибудь в трещину ухнешь. Там даже мха нет, только продуваемая всеми ветрами станция. Приходилось терпеть: знал, на что шёл. Ну и, конечно, эмоциональное напряжение, обусловленное длительным пребыванием в небольшом коллективе. На станции нас было 14 человек. Если в городе ты на работе поругался, то вечером домой ушёл. А тут всё время за один стол садишься. Но у нас было всё нормально. Наверное, в этом заслуга каждого из нас: смолчать, лишний раз не ответить.

Олег зимовал в качестве метеоролога. Метеоролог - один из самых загруженных специалистов: каждые 6 часов нужно выдать метеосводку.

- Не успевал скучать, дай бы Бог поспать. И была у меня мечта, что придёт время и не нужно будет в полшестого утра вставать. И что вы думаете, когда пришла смена, сели на пароход, всё уже устаканилось, и я в первое же утро проснулся в полшестого. И с тех пор часто так просыпаюсь - вбилось за год.

Месяца за полтора-два до окончания зимовки Остапцову приснилось, что он катается на горных лыжах где-то на Клухорском перевале. Проснулся с ощущением праздника, такое чувство было, будто домой съездил. Второе дыхание появилось.

В Антарктиде у Остапцова была одна отдушина. Когда уезжал в экспедицию, фотографировать не умел. И всё же купил «Зенит», плёнок слайдовых побольше - по принципу «что-нибудь да получится». Когда просмотрел отснятый материал, оказалось, что получились не «просто фотографии», а страничка истории освоения Антарктиды. Сделал диск, дарил его друзьям. Сейчас у диска своя судьба. А Олегу Остапцову он позволяет порой вернуться в непростую, полную испытаний и все же, как он считает, самую яркую часть его жизни.

Наталья Юхно.

НА СНИМКАХ: станция «Ленинградская», пингвины.

Фото Андрея Абрамова и Олега Остапцова.