Log in

28 марта 2024 года, 19:32

Зорко одно лишь сердце

Людмила взглянула на себя в зеркало: бледное от постоянного недосыпания лицо; «гусиные лапки» морщинок; тусклый взгляд печальных глаз. А волосы? Прямые палки, собранные резинкой в хвост.

«Что-то я совсем на себе крест поставила, - с грустью подумала Людмила. - Надо что-то делать!»

Но делать ничего не хотелось. Черная тень глубокой депрессии приковала к дивану. Единственное, что согревало, - это воспоминания. Женщина почти каждую ночь прокручивала их в голове, потому, наверное, и засыпала только под утро.

…С Игорем они с восьмого класса сидели за одной партой. Их дружбе завидовала вся школа: вместе готовились к экзаменам, ходили в библиотеку и на каток, вместе поехали в стройотряд, а потом отправились в поход через перевал к морю.

У них всё было впервые - и робкие признания, и несмелые поцелуи на аллее парка, и первая любовь, которая соединила их судьбы.

Оба увлекались литературой. Людмила самозабвенно любила поэзию, а Игорь сам пробовал писать стихи, посещал литературное объединение. Людмила знала множество стихов наизусть. Она переписывала понравившиеся строки в маленький блокнотик, легко заучивала их. Стихи сами входили в ее сердце, оставались там, отпечатывались в памяти.

После окончания школы влюбленные уехали в краевой центр. Игорь поступил на филологический факультет госуниверситета, а Людмила - в медицинский институт. После третьего курса они поженились. Долго не было детей. Потом наконец появилась Аленка. Игорь был рад без памяти.

Жизнь была сказкой наяву. Они по-прежнему все решали сообща. И любовь не угасала, а разгоралась еще ярче, согревая их своим теплом.

И вдруг все рухнуло в один миг. Их дочь уже заканчивала восьмой класс, когда от сердечного приступа умер Игорь.

Людмила обезумела от горя. Не хотелось жить. В сорок два года потерять любимого мужа! Это казалось страшным сном.

Она до сих пор не может понять, откуда у человека берутся силы вставать, идти к плите, вести прием в поликлинике, провожать дочь в школу?

Но тогда она зажала себя в железный кулак, чтобы не поддаваться отчаянию.

Жизнь продолжалась. Дни проходили жестоко и неумолимо, как будто и не было этой страшной потери. Также вставало солнце, щебетали птицы, снег превращался в говорливые ручейки, полыхал фантастическими красками закат.

Когда отметили «сороковины», Людмила собрала все стихи Игоря, объединила их в сборник, нашла недорогую типографию и издала скромным тиражом. С десяток книг она раздарила родственникам и друзьям. Остальные лежали аккуратной стопкой - продавать Людмила не умела.

Неумолимо летело время. Дочь поступила в архитектурный институт, уехала в другой город. Только теперь Людмила сполна почувствовала тяжкий груз одиночества. Звенящая тишина наполнила опустевшую квартиру, давила виски, сжимала горло.

Надо было что-то делать. Промучившись весь вечер, женщина позвонила подруге. В субботу они пошли в сауну, а воскресенье Людмила посвятила парикмахерской.

Утром на работе улыбалась в ответ на комплименты. Коллеги заметили, как она преобразилась и похорошела.

На следующие выходные они с подругой запланировали поход по магазинам: Людмиле, которая три года ходила только в черных одеждах, надо было сменить гардероб. С вездесущей подругой они быстро решили эту задачу, в конце дня заехали на шубный рынок, чтобы присмотреть меховую шубейку.

Там подруга неожиданно встретила своего давнего знакомого Василия Ильича, заместителя директора меховой фабрики. Он как раз привез на рынок партию нового товара.

Пока выбирали шубку, разговорились. Оказалось, что Василий Ильич недавно развелся, на что подруга, указав на Людмилу, сказала с улыбкой:

- А вот тебе и невеста!

Посмеялись, шутя пригласив его «обмыть покупку», а мужчина и не отказался. И вот они все вместе уже едут домой к Людмиле.

Выпили шампанского, поговорили. Было уже поздно, когда Василий Ильич с подругой уехали.

Людмила вскоре забыла о нем.

Но через неделю Василий Ильич неожиданно пришел с тортом и коробкой дорогих конфет. Сказал, что хотел бы познакомиться поближе.

Людмилу так измучило одиночество, что она обрадовалась «живому человеку». Они стали встречаться.

Прошло полгода. Василий Ильич приходил с подарками, баловал деликатесами. Иногда, когда они сидели за столом, она даже зажигала свечи, включала тихую музыку. Было спокойно и уютно. Но любви не было. Одни терзания. Людмила мучилась - с этим человеком ей не о чем было поговорить. Всё прекрасное, что составляло круг ее интересов - природа и стихи, музыка и живопись, кино и хорошие книги, - было чуждо Василию Ильичу.

Бывали случаи, когда, изрядно подвыпив, он начинал говорить о беспределе, который творился на меховой фабрике, о том, как перекрашивали меха, выдавая их за настоящие, дорогостоящие, о том, как унижали работниц. Василий Ильич негодовал, считая чужие деньги, которые во много раз превышали его доходы. Это не давало ему покоя.

Людмиле не интересно было его слушать, она ждала других слов и возвышенности в чувствах.

Оставшись одна, Людмила все чаще вспоминала Игоря, их прогулки под луной, разговоры до рассвета. Ей казалось, откуда-то издалека она слышит его голос. Он рассказывает о неземных цивилизациях, читает стихи, посвященные ей, своей лебедушке.

Она терпела Василия Ильича и сама себя презирала за это.

Однажды в город приехал известный шансонье. Людмила уговорила Василия Ильича пойти на концерт. Он купил билеты и заехал за нею. Но уже по дороге сказал, что очень занят, на концерт пойти не сможет, а вместо него пойдет его двадцатисемилетний сын Марк, который уже ждет у театра.

Молодой человек смутился, когда отец представил их друг другу. Людмила, еще не отдавая себе в этом отчета, почувствовала, как между ними пробежала искра. Это было как удар током.

На концерте она сидела сама не своя, чувствуя каждое прикосновение своего соседа, его дыхание и волнение.

После концерта Марк пошел провожать ее. Они долго бродили, беседуя об искусстве, обо всем на свете, наперебой читали стихи. Людмила поймала себя на мысли, что забыла про всё: время, возраст. Ей впервые за последнее время было так хорошо!

Сын Василия Ильича оказался художником, что очень заинтересовало Людмилу. У подъезда он поцеловал ей руку и попросил позировать для портрета.

Людмила сразу согласилась, но с этого дня потеряла покой. Все ее мысли были о молодом художнике.

Василий Ильич как-то отстранился, только изредка звонил, ссылаясь на занятость.

Работа над портретом очень увлекла обоих. И когда он был закончен, Людмила стояла перед ним очарованная - в портрете было столько нежности и женственности! Она даже предположить не могла, как талантлив автор. Поистине, самого главного глазами не увидишь, зорко одно лишь сердце.

- Вы необыкновенная женщина! - тихо проговорил Марк. - В вас есть какая-то тайна…

Разволнованная Людмила не спала всю ночь. Она вспоминала Игоря, зачем-то просила у него прощения. Она боялась даже себе признаться, что в ее сердце зажглась любовь.

На следующий день Людмила после работы, не заходя домой, помчалась к подруге. Хотелось поделиться, рассказать обо всём, спросить совета.

Подруга распахнула дверь, поправляя пояс на наспех наброшенном халате. За столом сидел Василий Ильич. Увидев гостью, он стал торопливо застегивать пуговицы на рубашке.

Ошеломленная, Людмила, не говоря ни слова, выскочила на улицу. Она бежала, не разбирая дороги. Её всю трясло. Слезы катились по лицу.

Не заметила, как оказалась перед дверью в мастерскую художника. В этом огромном мире, полном лжи и предательства, неискренности и обмана, он один казался ей спасительным островком тепла, надежды и любви.

- Какое счастье, что вы пришли! - воскликнул радостно Марк. - Я как раз собирался вам звонить, пригласить на мою первую персональную выставку. Проходите, посмотрите картины…

В золотистых рамах были пейзажи и натюрморты, подготовленные к отправке на вернисаж. Здесь были ромашковые поляны и березовые рощи, заброшенные болотца с «живой» водой, роскошные пионы и трогательные незабудки.

На трех женских портретах еще не высохли краски, чувствовалось, что они только что написаны. Людмила с удивлением узнавала на них себя. На одной картине женщина, как две капли воды похожая на нее, любовалась белопенным цветением сада, на другой - бродила с зонтиком по дождю, на третьей - держала в ладонях свечу, от чего пальцы казались прозрачными.

Людмила долго стояла и смотрела на эти портреты, в душе поднималась волна нежности к художнику, так тонко передавшему женскую красоту и одухотворенность.

- Сейчас я напою вас чаем из веток черной смородины, - прервал ее мысли хозяин. - Секрет этого чая передал мне один старый художник. Он в художественном училище преподавал. Всех студентов таким чаем поил. Замечательный витаминный напиток!

Марк поставил чайник на плиту, принес старинный подсвечник, зажег свечи и посмотрел долгим взглядом на гостью.

- Устраивайтесь поудобнее! - предложил он Людмиле, накрывая кресло пледом. - Если бы вы только знали, как прекрасно в таком освещении ваше лицо! - сказал он, торопливо делая карандашный набросок.

Людмила поправила локон, выбившийся из прически, и с нескрываемой нежностью взглянула на художника.

Опять вспомнился Игорь. Ожили в памяти стихи, которые он так любил:

Как будто бы железом, обмакнутым в сурьму,

Меня вели нарезом по сердцу моему,

И в нем навек засело смирение этих черт,

И потому нет дела, что свет жестокосерд.

И потому двоится вся эта ночь в снегу,

И провести границу меж нас я не могу…

Капли воска стекали по свече. Они были похожи на слезы.