Log in

28 марта 2024 года, 21:22

Литературная страница

15 октября 2019 года литературная общественность Северного Кавказа отмечает знаменательные даты двух великих поэтов – 205-летие Михаила Юрьевича Лермонтова и 160-летие Коста Левановича Хетагурова, а в августе исполнилось 130 лет со дня открытия памятника М. Ю. Лермонтову в городе Пятигорске. Группа писателей Ставрополья 28 августа возложила к его подножью цветы.

Сегодняшняя литературная страница посвящена их памяти.

Лев ДОКТОРОВ,

и. о. руководителя литобъединения «Слово» им. Эффенди Капиева при газете «Кавказская здравница», член Союза российских писателей.

Память

Михаил Юрьевич Лермонтов родился 3 (15) октября 1814 года в семье офицера, воспитывался бабушкой. Почти всё своё детство провел у неё в усадьбе в Тарханах.

После домашнего образования в биографии Лермонтова началась учеба в университетском пансионе Москвы (1828 – 1830). Там были написаны его первые стихотворения.

Затем он проходил обучение в Московском университете (1830 – 1832). В это время Лермонтов сильно увлекался произведениями Фридриха Шиллера, Уильяма Шекспира и Джорджа Байрона. После учебы в университете Михаил Юрьевич два года провел в школе гвардейских подпрапорщиков Петербурга. В 1834 году начал служить в Гусарском полку в Царском селе.

Популярность к поэту приходит вместе с выходом стихотворения «Смерть поэта» (1837), посвященного смерти Александра Пушкина. За это произведение Лермонтов был арестован и отправлен в ссылку. Благодаря стараниям бабушки и приближенного к императору Василия Жуковского наказание удалось немного смягчить. По пути на Кавказ Лермонтов на месяц останавливается в Москве. Тогда же было написано произведение «Бородино» (1837) к годовщине сражения.

Во время кавказской ссылки творчество Лермонтова только расцветает: кроме литературы, он занимается еще живописью. Благодаря ходатайствам бабушки возвращается в Петербург, восстанавливается на службе.

Дальнейшее творчество в биографии Михаила Лермонтова связано с редакцией «Отечественных записок».

За дуэль с сыном французского посла Э. Барантом поэт снова отправлен в ссылку на Кавказ (1840), где участвует в военных действиях.

Лирика Лермонтова имеет свойство отчужденности, тяготения к вечности. Самые главные произведения – «Парус» (1831), «Маскарад» (1835), «Боярин Орша» (1835 – 1836), «Мцыри» (1839), «Бородино» (1837), «Узник» (1837), «Демон» (1839), «Герой нашего времени» (1838 – 1840) считаются шедеврами литературы.

«Наследие Лермонтова вошло в плоть и кровь русской литературы», – так кратко и точно А. А. Блок определил роль великого писателя и его произведений в истории литературы.

В Пятигорске, возвращаясь со второй ссылки, Лермонтов встретил старого товарища Мартынова. Тот, оскорбившись на злую шутку поэта, вызывает Лермонтова на дуэль. 15 (27) июля 1841 года на этой дуэли Лермонтова настигла смерть.

Кавказ

Хотя я судьбой на заре моих дней,

О южные горы, отторгнут от вас,

Чтоб вечно их помнить,

там надо быть раз:

Как сладкую песню отчизны моей,

Люблю я Кавказ.

 

В младенческих летах я мать потерял.

Но мнилось, что в розовый вечера час

Та степь повторяла мне памятный глас.

За это люблю я вершины тех скал,

Люблю я Кавказ.

 

Я счастлив был с вами, ущелия гор;

Пять лет пронеслось: всё тоскую по вас.

Там видел я пару божественных глаз;

И сердце лепечет, воспомня тот взор:

Люблю я Кавказ!..

Черкешенка

Я видел вас: холмы и нивы,

Разнообразных гор кусты,

Природы дикой красоты,

Степей глухих народ счастливый

И нравы тихой простоты!

 

Но там, где Терек протекает,

Черкешенку я увидал, –

Взор девы сердце приковал;

И мысль невольно улетает

Бродить средь милых, дальних скал…

 

Так дух раскаяния, звуки

Послышав райские, летит

Узреть ещё небесный вид;

Так стон любви, страстей и муки

До гроба в памяти звучит.

Мой демон

Собранье зол его стихия.

Несясь меж дымных облаков,

Он любит бури роковые,

И пену рек, и шум дубров.

Меж листьев жёлтых, облетевших

Стоит его недвижный трон;

На нём, средь ветров онемевших,

Сидит уныл и мрачен он.

Он недоверчивость вселяет,

Он презрел чистую любовь,

Он все моленья отвергает,

Он равнодушно видит кровь,

И звук высоких ощущений

Он давит голосом страстей,

И муза кротких вдохновений

Страшится неземных очей.


Вадим

Часть первая

Глава 1

День угасал; лиловые облака, протягиваясь по западу, едва пропускали первые лучи, которые отражались на черепицах башен и ярких главах монастыря. Звонили к вечерне; монахи и служки ходили взад и вперёд по каменным плитам, ведущим от кельи архимандрита в храм; длинные мантии с шорохом обметали пыль вслед за ними: и они толкали богомольцев с таким важным видом, как будто бы это была их главная должность. Под дымной пеленою ладана трепещущий огонь свечей казался тусклым и красным; богомольцы теснились вокруг сырых столбов, и глухой, торжественный шорох толпы, повторяемый сводами, показывал, что служба ещё не началась.

У ворот монастырских была другая картина. Несколько нищих и увечных ожидали милости богомольцев; они спорили, бранились, делили медные деньги, которые звенели в больших посконных мешках; это были люди, отвергнутые природой и обществом (только в этом случае общество согласно бывает с природой); это были люди, погибшие от недостатка или излишества надежд, олицетворённые упрёки провидению; создания, лишённые права требовать сожаления, потому что они не имели ни одной добродетели, и не имеющие ни одной добродетели, потому что никогда не встречали сожаления.

Их одежды были изображения их душ: чёрные, изорванные. Лучи заката останавливались на головах, плечах и согнутых костистых коленах; углубления в лицах казались чернее обыкновенного; у каждого на челе было написано вечными буквами нищета! – хотя бы малейший знак, малейший остаток гордости отделился в глазах или в улыбке!

В толпе нищих был один – он не вмешивался в разговор их и неподвижно смотрел на расписанные святые врата; он был горбат и кривоног; но члены его казались крепкими и привыкшими к трудам этого позорного состояния; лицо его было длинно, смугло; прямой нос, курчавые волосы; широкий лоб его был жёлт как лоб учёного, мрачен как облако, покрывающее солнце в день бури; синяя жила пересекала его неправильные морщины; губы, тонкие, бледные, были растягиваемы и сжимаемы каким-то судорожным движением, и в глазах блистала целая будущность; его товарищи не знали, кто он таков; но сила души обнаруживается везде: они боялись его голоса и взгляда; они уважали в нём какой-то величайший порок, а не безграничное несчастие, демона – но не человека: он был безобразен, отвратителен, но не это пугало их; в его взгляде было столько огня и ума, столько неземного, что они, не смея верить их выражению, уважали в незнакомце чудесного обманщика. Ему казалось не больше двадцати восьми лет; на лице его постоянно отражалась насмешка, горькая, бесконечная; волшебный круг, заключавший вселенную; его душа ещё не жила по-настоящему, но собирала все свои силы, чтобы переполнить жизнь и прежде времени вырваться в вечность; нищий стоял сложа руки и рассматривал дьявола, изображённого поблекшими красками на святых вратах, и внутренне сожалел об нём; он думал: «Если б я был чёрт, то не мучил бы людей, а презирал бы их; стоят ли они, чтоб их соблазнял изгнанник рая, соперник бога!.. другое дело человек; чтоб кончить презрением, он должен начать с ненависти!»

И глаза его блистали под беспокойными бровями, и худые щёки покрывались красными пятнами, всё было согласно в чертах нищего: одна страсть владела его сердцем или лучше – он владел одною страстью, но зато совершенно!

– Христа ради, барин, – погорелым, калекам, слепому… Христа ради копеечку! – раздался крик его товарищей; он вздрогнул, обернулся – и в этот миг решилась его участь. Что же увидал он? – русского дворянина, Бориса Петровича Палицына. Не больше.

Глава 2

Представьте себе мужчину лет пятидесяти, высокого, ещё здорового, но с седыми волосами и потухшим взором, одетого в синее полукафтанье с анненским крестом в петлице; ноги его, запрятанные в огромные сапоги, производили неприятный звук, ступая на пыльные камни; он шёл, с важностью размахивая руками, и наморщивал высокий лоб всякий раз, как докучливые нищие обступали его; двое слуг следовали за ним с подобострастием. Палицын положил серебряный рубль в кружку монастырскую и, оттолкнув нищих, воскликнул:

– Прочь, вы! – лентяи. Экие молодцы – а просят Христа ради; что вы не работаете? – дай бог, чтоб пришло время, когда этих бродяг без стыда будут морить с голоду. Вот вам рубль на всю братию. Только чур не перекусайтесь за него.

Между тем горбатый нищий молча приблизился и устремил яркие чёрные глаза на великодушного господина; этот взгляд был остановившаяся молния, и человек, подверженный его таинственному влиянию, должен был содрогнуться и не мог отвечать ему тем же, как будто свинцовая печать тяготела на его веках; если магнетизм существует, то взгляд нищего был сильнейший магнетизм.

Когда старый господин удалился от толпы, он поспешил догнать его.

Палицын обернулся.

– Что тебе надобно?

– Очень мало! – я хочу работы…

С язвительной усмешкой посмотрел старик на нищего, на его горб и безобразные ноги… но бедняк нимало не смутился и остался хладнокровен, как Сократ, когда жена вылила кувшин воды на его голову, – но это не было хладнокровие мудреца – нищий был скорее похож на дуэлиста, который уверен в меткости руки своей.

– Если ты, барин, думаешь, что я не могу перенесть труда, то я тебя успокою на этот счёт. – Он поднял большой камень и начал им играть как мячиком; Палицын изумился.

– Хочешь ли быть моим слугой?

Нищий в одну минуту принял вид смирения и с жаром поцеловал руку своего нового покровителя… из вольного он согласился быть рабом – ужели даром? – и какая странная мысль принять раба за два месяца до Пугачёва.

– Клянусь головою отца моего, что исполню свою обязанность! – воскликнул нищий, и адская радость вспыхнула на бледном лице.

– Твоё имя?

– Вадим!

– Прелестное имя для такого урода!

Слуги подхватили шутку барина и захохотали; нищий взглянул на них с презрением, и неуместная весёлость утихла; подлые души завидуют всему, даже обидам, которые показывают некоторое внимание со стороны их начальника.

– Следуй за мной!.. – сказал Палицын, и все оставили монастырь. Часто Вадим оборачивался! На полусветлом небосклоне рисовались зубчатые стены, башни и церковь, плоскими чёрными городами, без всяких оттенок; но в этом зрелище было что-то величественное, заставляющее душу погружаться в себя, и думать о вечности, и думать о величии земном и небесном, и тогда рождаются мысли мрачные и чудесные, как одинокий монастырь, неподвижный памятник слабости некоторых людей, которые не понимали, что где скрывается добродетель, там может скрываться и преступление.

Глава 3

Поздно, поздно вечером приехал Борис Петрович домой; собаки встретили его громким лаем, и только по светящимся окнам можно было узнать строение; ветер, шумя, качал ветелки, насаженные вокруг господского двора, и когда топот конский раздался, то слуги вышли с фонарями навстречу, улыбаясь и внутренно проклиная барина, для которого они покинули свои тёплые постели, а может быть, что-нибудь получше. Палицын взошёл в дом; в зале было темно; оконницы дрожали от ветра и сильного дождя; в гостиной стояла свеча; эта комната была совершенно отделана во вкусе 18-го века: разноцветные обои, три круглые стола; перед каждым небольшое канапе; глухая стена, находящаяся между двумя высокими печьми, на которых стояли безобразные статуйки, была вся измалёвана; на ней изображался завядшими красками торжественный въезд Петра I в Москву после Полтавы: эту картину можно бы назвать рисованной программой.

Перед ореховым гладким столом сидела толстая женщина, зевая по сторонам, добрая женщина!.. жиреть, зевать, бранить служанок, приказчика, старосту, мужа, когда он в духе… какая завидная жизнь! и всё это продолжается сорок лет, и продолжится ещё столько же… и будут оплакивать её кончину… и будут помнить её, и хвалить её ангельский нрав, и жалеть… чудо что за жизнь! Особливо как сравнишь с нею наши бури, поглощающие целые годы, и что ещё ужаснее – обрывающие чувства человека, как листы с дерева, одно за другим.

На скамейке, у ног Натальи Сергеевны (так я назову жену Палицына), сидела молодая девушка, её воспитанница. Это был ангел, изгнанный из рая за то, что слишком сожалел о человечестве. Сальная свеча, горящая на столе, озаряла её невинный открытый лоб и одну щеку, на которой, пристально вглядываясь, можно было бы различить мелкий золотой пушок; остальная часть лица была покрыта густой тенью; и только когда она поднимала большие глаза свои, то иногда две искры света отделялись в темноте, это лицо было одно из тех, какие мы видим во сне редко, а наяву почти никогда. Её грудь тихо колебалась, порой она нагибала голову, всматриваясь в свою работу, и длинные космы волос вырывались из-за ушей и падали на глаза; тогда выходила на свет белая рука с продолговатыми пальцами; одна такая рука могла бы быть целою картиной!

Борис Петрович взошёл; обе встали.

– Я привёз нового холопа, – сказал он. – Клад! нищий, который захотел работать! – он не должен быть слишком боек – это видно по лицу, – но зато будет послушен!.. вот ты увидишь сама, – эй! Вадимка! живо.

Взошёл безобразный нищий. Госпожа осмотрела его без внимания, как краденый товар…

– Какой урод! – воскликнула она. Но Вадим не слыхал – его душа была в глазах.

Долго супруг разговаривал с супругой о жатве, льне и хозяйственных делах; и вовсе забыли о нищем; он целый битый час простоял в дверях; куда смотрел он? что думал? – он открыл новую струну в душе своей и новую цель своему существованию. Целый час он простоял; никто не заметил; Наталья Сергеевна ушла в свою комнату, и тогда Палицын подошёл к её воспитаннице.

– Как тебе нравится мой новый холоп?

– Урод! – отвечала Ольга, и вдруг ей послышалось что-то похожее на скрежет зубов. – Охота привозить таких пугал, – продолжала она, – нам, бедным пленным птичкам, и без них худо!..

– Оттого худо, что ты не хочешь согласиться, – возразил Борис Петрович и намеревался её обнять.

Ольга покраснела и оттолкнула его руку; это движение было слишком благородно для женщины обыкновенной.

– Плутовка! если бы ты знала, как ты прекрасна: разве у стариков нет сердца, разве нет в нём уголка, где кровь кипит и клокочет? а было бы тебе хорошо! Если бы – выслушай… у меня есть золотые серьги с крупным жемчугом, персидские платки, у меня есть деньги, деньги, деньги…

– У вас нет стыда! – ответила Ольга; Палицын посмотрел на неё – и вспыхнул; но, услыхав шорох в другой комнате, погрозившись, ушёл.

– Боже!.. – это восклицание невольно вырвалось из её груди; это была молитва и упрёк.

Безобразный нищий всё ещё стоял в дверях, сложа руки, нем и недвижим – на его ресницах блеснула слеза: может быть, первая слеза – и слеза отчаяния!.. Такие слёзы истощают душу, отнимают несколько лет жизни, могут потопить в одну минуту миллион сладких надежд! она для одного человека – что Наполеон для вселенной: в десять лет он подвинул нас целым веком вперёд.

– Знаешь ли ты своих родителей, Ольга? – сказал Вадим.

– Странный вопрос! – отвечала она.

– Знаешь ли ты их? – повторил он таким голосом, который заставил её содрогнуться; она посмотрела ему пристально в глаза, как будто припоминая нечто давно, давно прошедшее.

– Я сирота; мой отец меня оставил, когда я была ребёнком, и отправился бог знает куда – верно, очень далеко, потому что он не возвращался. – Чело Вадима омрачилось, и горькая язвительная улыбка придала чертам его, слабо озарённым догорающей свечой, что-то демонское.

– Хочешь ли знать куда?

– Хочу!.. – и влажные глаза её ярко заблистали.

– Подумай, я для тебя человек чужой – может быть, я шучу, насмехаюсь!.. подумай: есть тайны, на дне которых яд, тайны, которые неразрывно связывают две участи; есть люди, заражающие своим дыханием счастье других; всё, что их любит и ненавидит, обречено на погибель… берегись того и другого – узнав мою тайну, ты отдашь судьбу свою в руки опасного человека: он не сумеет лелеять цветок этот, он изомнёт его…

– Хочу знать непременно… – воскликнула неопытная девушка.

Она посмотрела вокруг – нищего уже не было в комнате.

Коста Хетагуров

Коста Леванович Хетагуров – осетинский поэт, драматург, публицист и живописец. Родился 3 (15) октября 1859 года. Считается основоположником осетинской литературы. Его произведения написаны на иронском диалекте осетинского языка. В 1899 году он выпустил поэтический сборник «Осетинская лира», в котором, среди прочего, были впервые опубликованы стихи для детей на осетинском языке. К. Л. Хетагуров много писал и на русском языке, сотрудничал со многими газетами Северного Кавказа. Его перу принадлежит этнографический очерк по истории осетин «Особа» (1894).

Хетагуров учился в Ставропольской губернской гимназии. От этого времени сохранились лишь два его стихотворения на осетинском языке («Муж и жена» и «Новый год») и стихотворение «Вере» на русском языке.

9 апреля (28 марта) 1881 года подготовлено прошение педагогического совета Ставропольской мужской гимназии начальнику Кубанской области о предоставлении гимназисту К. Л. Хетагурову стипендии.

В 1881 году Хетагуров был принят в Петербургскую академию художеств в мастерскую проф. П. П. Чистякова. В 1883 году лишён стипендии и почти всех средств к существованию. Вскоре он перестал посещать академию, а в 1885 году поехал обратно в Осетию. По 1891 год жил во Владикавказе, где была написана значительная часть его стихотворений на осетинском языке. С 1888 года печатает свои стихи в ставропольской газете «Северный Кавказ».

В июне 1891 года за свои вольнолюбивые стихи был выслан за пределы Осетии. Через два года переехал в Ставрополь. В 1895 году в издании газеты «Северный Кавказ» вышел сборник сочинений Хетагурова, написанных на русском языке.

Вскоре Коста заболевает туберкулёзом и переносит две операции. 29 мая 1899 года прибыл на место ссылки в Херсон, в это время себя очень плохо чувствует. Город Хетагурову не понравился: здесь душно, пыльно. Он писал, что на улицах не встретишь интеллигентных людей, а только купцов и торговок.

Многие стихи Хетагурова были изменены царской цензурой, некоторые же не вошли в книгу вообще ввиду своего революционного содержания.

В декабре 1899 года Коста получил телеграмму об отмене ссылки, но смог выехать оттуда лишь в марте 1900 года. Сперва поселившись в Пятигорске, затем переехал в Ставрополь, чтобы возобновить работу в газете «Северный Кавказ».

В 1901 году Хетагуров тяжело заболел. Болезнь помешала ему закончить поэмы «Плачущая скала» и «Хетаг». Осенью этого же года поэт переезжает во Владикавказ, где болезнь окончательно приковала его к постели.

Меньше всего Коста думал о себе. Только в конце жизни он начал строить дом, но не достроил, собрался завести семью – и тоже не успел. Он умер 1 апреля 1906 года, измученный преследованиями и тяжёлой болезнью, в селе Георгиевско-Осетинском Кубанской области (ныне – село Коста Хетагурова Карачаевского района Карачаево-Черкесской Республики). По настоянию народа Осетии прах земляка был впоследствии перевезён во Владикавказ.

Памяти М. Ю. Лермонтова

Зачем, поэт, зачем, великий гений,

Явился ты так рано в этот мир,

Мир рабства, лжи, насилья и гонений,

Мир, где царил языческий кумир?..

 

Зачем судьба с таким ожесточеньем

Гнала тебя из-за пустых интриг

Трусливых бар, взлелеянных бездельем,

Когда клеймил их твой могучий стих?

 

Ты нужен был не царству бар и рабства,

А вот теперь, когда талантов нет,

Когда нас всех заело декадентство,

О, если бы ты жил теперь, поэт!

 

Твой мощный стих, могучие аккорды

Рассеяли б остатки прежней тьмы, –

Тогда бы по пути добра, любви, свободы

Пошли бы за тобой вперёд со славой мы.

Последние новости литературного объединения «Слово» имени Эффенди Капиева

С 15 сентября после летних каникул возобновилась творческая работа объединения. К радости участников заседания, прошло оно на свежем воздухе среди деревьев в усадьбе Лермонтовского музея, так как Дом Алябьева в настоящее время закрыт на ремонт. До его окончания местом сбора будет библиотека № 8 им. А. Ф. Мосинцева в г. Пятигорске. На своих заседаниях слушатели будут не только делиться своими новыми произведениями, обсуждая их на этих встречах и совершенствуя, но и участвовать в творческих вечерах, посвящённых памятным датам истории города, края и страны, в первую очередь – 75-летию Победы, жизни великих поэтов и писателей. Приглашаем всех желающих на следующее заседание литобъединения «Слово» 20 октября 2019 года в 11 часов – ул. 295 Стрелковой Дивизии, 14.

Страницу подготовила Сусанна БАГРАМЯН.

Другие материалы в этой категории: « Литературная страница Литературная страница »