Log in

29 марта 2024 года, 16:53

Литературная страница

6 июня человечество отметит 220-летие Александра Сергеевича Пушкина. Его творчество живёт в сердцах миллионов людей, независимо от национальной принадлежности, вероисповедания, рода занятий. Он любим и современен!

Кстати: единственное прозаическое произведение – материал нашего слушателя Ю. Тимашева – начинается с одного эпизода из жизни Александра Сергеевича Пушкина, что задаёт тональность всему написанному ниже. «Солнце русской поэзии» светит нам уже третий век, вдохновляя поэтов и прозаиков на новые произведения.

Сусанна БАГРАМЯН, руководитель литобъединения «Слово» имени Эффенди Капиева при газете «Кавказская здравница».

Память

А. С. Пушкин

К морю

Прощай, свободная стихия!

В последний раз передо мной

Ты катишь волны голубые

И блещешь гордою красой.

 

Как друга ропот заунывный,

Как зов его в прощальный час,

Твой грустный шум, твой шум призывный

Услышал я в последний раз.

 

Моей души предел желанный!

Как часто по брегам твоим

Бродил я тихий и туманный,

Заветным умыслом томим!


Как я любил твои отзывы,

Глухие звуки, бездны глас,

И тишину в вечерний час,

И своенравные порывы!

 

Смиренный парус рыбарей,

Твоею прихотью хранимый,

Скользит отважно средь зыбей:

Но ты взыграл, неодолимый, –

И стая тонет кораблей.

 

Не удалось навек оставить

Мне скучный, неподвижный брег,

Тебя восторгами поздравить

И по хребтам твоим направить

Мой поэтический побег.

 

Ты ждал, ты звал… я был окован;

Вотще рвалась душа моя:

Могучей страстью очарован,

У берегов остался я.

 

О чём жалеть? Куда бы ныне

Я путь беспечный устремил?

Один предмет в твоей пустыне

Мою бы душу поразил.

 

Одна скала, гробница славы…

Там погружались в хладный сон

Воспоминанья величавы:

Там угасал Наполеон.

 

Там он почил среди мучений.

И вслед за ним, как бури шум,

Другой от нас умчался гений,

Другой властитель наших дум.

 

Исчез, оплаканный свободой,

Оставя миру свой венец.

Шуми, волнуйся непогодой:

Он был, о море, твой певец.

 

Твой образ был на нём означен,

Он духом создан был твоим:

Как ты, могущ, глубок и мрачен.

Как ты, ничем неукротим.

 

Мир опустел… Теперь куда же

Меня б ты вынес, океан?

Судьба земли повсюду та же:

Где капля блага, там на страже

Уж просвещенье иль тиран.

 

Прощай же, море! Не забуду

Твоей торжественной красы

И долго, долго слышать буду

Твой гул в вечерние часы.

 

В леса, в пустыни молчаливы

Перенесу, тобою полн,

Твои скалы, твои заливы,

И блеск, и тень, и говор волн.

* * *

Храни меня, мой талисман,

Храни меня во дни гоненья,

Во дни раскаянья, волненья:

Ты в день печали был мне дан.

 

Когда подымет океан

Вокруг меня валы ревучи,

Когда грозою грянут тучи –

Храни меня, мой талисман.


В уединенье чуждых стран,

На лоне скучного покоя,

В тревоге пламенного боя

Храни меня, мой талисман.

 

Священный сладостный обман,

Души волшебное светило…

Оно сокрылось, изменило…

Храни меня, мой талисман.

 

Пускай же ввек сердечных ран

Не растравит воспоминанье.

Прощай, надежда; спи, желанье;

Храни меня, мой талисман.

* * *

Если жизнь тебя обманет,

Не печалься, не сердись!

В день уныния смирись:

День веселья, верь, настанет.

 

Сердце в будущем живёт;

Настоящее уныло:

Всё мгновенно, всё пройдёт;

Что пройдёт, то будет мило.

Цветок

Цветок засохший, безуханный,

Забытый в книге вижу я;

И вот уже мечтою странной

Душа наполнилась моя:

 

Где цвёл? Когда? Какой весною?

И долго ль цвёл? И сорван кем,

Чужой, знакомой ли рукою?

И положён сюда зачем?

 

На память нежного ль свиданья,

Или разлуки роковой,

Иль одинокого гулянья

В тиши полей, в тени лесной?

 

И жив ли тот, и та жива ли?

И нынче где их уголок?

Или уже они увяли,

Как сей неведомый цветок?

Соловей и роза

В безмолвии садов, весной, во мгле ночей,

Поёт над розою восточный соловей.

Но роза милая, не чувствует, не внемлет.

И под влюблённый гимн колеблется и дремлет.

Не так ли ты поёшь для хладной красоты?

Опомнись, о поэт, к чему стремишься ты?

Она не слушает, не чувствует поэта;

Глядишь, она цветёт; взываешь – нет ответа.

Поэт

Пока не требует поэта

К священной жертве Аполлон,

В заботах суетного света

Он малодушно погружён;

Молчит его святая лира;

Душа вкушает хладный сон,

И меж детей ничтожных мира,

Быть может, всех ничтожней он.

Но лишь божественный глагол

До слуха чуткого коснётся,

Душа поэта встрепенётся,

Как пробудившийся орёл.

Тоскует он в забавах мира,

Людской чуждается молвы,

К ногам народного кумира

Не клонит гордой головы;

Бежит он, дикий и суровый,

И звуков, и смятенья полн,

На берега пустынных волн,

В широкошумные дубровы…

Фонтану Бахчисарайского дворца

Фонтан любви, фонтан живой!

Принёс я в дар тебе две розы.

Люблю немолчный говор твой

И поэтические слёзы.

 

Твоя серебряная пыль

Меня кропит росою хладной:

Ах, лейся, лейся, ключ отрадный!

Журчи, журчи свою мне быль…


Фонтан любви, фонтан печальный!

И я твой мрамор вопрошал:

Хвалу стране прочёл я дальной,

Но о Марии ты молчал…

 

Светило бледное гарема!

И здесь ужель забвенно ты?

Или Мария и Зарема

Одни счастливые мечты?

 

Иль только сон воображенья

В пустынной мгле нарисовал

Свои минутные виденья,

Души неясный идеал?

Поэзия

Новомир ЗАРЕМБО

Он был как все…

Он был как все: беспечен и раним.

Он смертным был, как все живые смертны!

И он не слышит наших слёз над ним:

Беззвучен залп и плеск аплодисментов.

 

Какой урок добра и красоты!

Пройдут века, и снова наши дети

Сюда придут и принесут цветы;

И будут петь, и плакать о Поэте…

 

Он как солдат: в пороховом дыму

Упал – и сердце вещее не бьётся.

Россия! Мать! Когда ж в твоём дому

Поэтам заживётся-запоётся?!

 

Убить… Поэта! Можно топором.

А можно пулей. Страхом. И изгнаньем.

Скажи: «Всё, что написано пером…»

И вспомни: «Всё написано страданьем!».

 

Погиб Поэт! Он был такой… как все.

Но кто-то жезл вложил в солдатский ранец.

И если мир немного «обрусел» –

Он виноват – «великий африканец».

 

Какой урок добра и красоты!

И если (всё же!) будет жизнь на свете –

Сюда придут. И принесут цветы.

В двухсотый день! И в дни иных столетий.

 

Да будет свет! Да сгинет ночи тьма!

Забилась в щели пишущая слякоть…

Поэт упал. И Родина сама

Приходит «кудри наклонять и плакать».

 

Но… Муза. Муза! Разве ты мертва?

Ты родилась навеки в сердце вещем!

Поэзия! Она ещё жива.

Жива, как сердце. Бьётся и – трепещет.

Надежда БЕЛУГИНА

О Пушкине

Как слог красив! Как звучны фразы!

Опять захватывает дух!

И лишь стихи читаю, сразу

Поэта образ вижу вдруг.

 

Цилиндр, в кудрях бакенбарды,

Подтянут, скор, в решеньях крут.

Слова – острее алебарды,

Мгновенно цель свою найдут.

 

Ах, Пушкин, знаю, не напрасно

Вздыхали дамы по ночам.

Ведь каждой рифмою прекрасной

С тех пор ты греешь души нам.

 

А как мила твоя Татьяна!

Со строк с достоинством глядит!

О чувствах трепетных, желаньях

Проникновенно говорит.

 

Мне горы видятся Кавказа,

Цыганский табор у костра

И Терек так волною дразнит,

Как будто там ты был вчера.

 

Спасибо, славный русский гений,

Что учишь нас страдать, любить!

Сквозь вязь времён и поколений

В сердцах ты продолжаешь жить.

Владимир МАШЕНЦЕВ

Фонтан слез

(Легенда Крыма)

Родня страшилась имени его

И в этом страхе видела несчастье, –

Всех мальчиков из рода своего

Он вырезал во имя личной власти.

 

Таким прослыл в народе Крым-Гирей,

Земля горела от его набегов,

Но кровь и слёзы – пища для зверей,

А что же людям от таких стратегов?

 

Не зря в народе спорили о нём:

– Да у него булыжник вместо сердца!

А мы его на прошлом не распнём,

К его закату не добавим перца.


Ему в гарем невольницу привёз

Какой-то евнух и невесть откуда.

Но чем же хана тронуло до слёз

То маленькое худенькое чудо?

 

Она была изящна и кротка,

Молоденькая, при суровой доле,

Её душа, как лепесток цветка,

Зачахла от темницы и неволи.

 

Однако во дворе и вне двора

Мерещилась стареющему хану

Ушедшая из жизни Диляра,

И камень сердца превращался в рану.

 

– Но как увековечить эту боль?

И есть ли у кого такая мера,

Чтоб вечной скорби выразить юдоль? –

Спросил Гирей у мастера Омера.

 

– Ты сделай так, чтоб камень сквозь века

Пронёс моё мучительное горе,

Чтоб плакал он, и слёз его река

Рождала искупительное море.

 

Омер, вникая в ханское житьё,

Ответил веско, – и не мог иначе:

– Но если сердце плакало твоё,

То камень тоже горестно заплачет.

 

Тогда на белой мраморной плите

Он высек человеческое око

И подчинил искусство – простоте,

А все сомненья – мудрости Востока.

 

Из чаши в чашу, словно по щекам,

Течёт слеза, печали разливая,

Причастная к секундам и к векам, –

Слеза потерь, слеза любви живая.

 

И мудрецы летят из разных стран,

Чтоб посмотреть, как в том местечке райском

Всё плачет, плачет день и ночь фонтан

В излюбленном дворце Бахчисарайском.

Екатерина ГОДУНОВА

* * *

Поэтам свойственно грустить,

Они особенно ранимы.

Стихов божественная нить

Преобразует лето в зиму.

 

Надрыв присутствует в душе

У настоящего поэта,

«ВКонтакте», в «Твиттере», в «ЖЖ»

Летят верлибры и сонеты.

 

Толпой услышанными быть,

Словами капать, будто кровью…

Поэтам свойственно любить

Слегка болезненной любовью…

Стих

Владислав БУДАРИН

Мои слова

Я слова выверяю по блеску грозы:

В них зарницы от песен, что мы не допели,

В них блеснувшая боль материнской слезы,

Блеск медалей на дедовой старой шинели.

 

В них и отблески юности давней моей,

И Руси, и России лучистая слава…

Эти блёстки во мраке сегодняшних дней,

Как горящие буквы грядущих заглавий.

 

Я слова выверяю по блеску грозы.

Росчерк молнией – слово, второе и третье…

Те слова не дано никому исказить,

Ими писана летопись долгих столетий.


Тем словам не ломаться, не гнуться в дугу,

Кто-то скажет пусть лучше, мудрее и краше…

Я пишу о России, пишу, как могу,

О любимой, есенинской, пушкинской, нашей.

Тема для размышления

Судьба нам посылает знаки…

Из многочисленных воспоминаний современников о Пушкине мне особенно запомнился такой эпизод. О нем поведала почитательница таланта великого русского поэта Мария Ивановна Осипова (1820 – 1896).

Осенью и зимой 1825 года семейство Осиповых мирно жило в Тригорском, и почти каждый день у них бывал Пушкин. И вот однажды, под вечер, из Петербурга приехал повар Осиповых Арсений, которого посылали зимой с яблоками в Петербург, где он их и разную деревенскую провизию продавал, а на вырученные деньги покупал сахар, чай, вино и другие продукты.

Но на этот раз Арсений вернулся с пустыми руками. В сильнейшем волнении он рассказал, что в Петербурге бунт, всюду разъезды и караулы, и он насилу выбрался.

Услышав рассказ Арсения, Пушкин страшно побледнел. А на другой день быстро собрался в дорогу и поехал. Но до столицы не доехал: на пути заяц трижды перебегал ему дорогу, а при выезде из Михайловского поэту попалось навстречу духовное лицо. «И кучер, и сам барин сочли это дурным предзнаменованием, Пушкин отложил свою поездку в Петербург, а между тем подоспело известие о начавшихся в столице арестах, что окончательно отбило в нём желание ехать туда».

А совсем недавно в «Комсомольской правде», в номере за 8 мая 2019 года, мне попалась на глаза заметка «Сдала билеты за два дня до катастрофы».

В заметке рассказывается о жительнице Мурманска Алёне Медведевой, которая должна была лететь на «Суперджете», который загорелся во время жёсткой посадки 5 мая в аэропорту Шереметьево, когда погиб 41 человек.

– На майские праздники, – рассказала Алёна, – я прилетела в Белгород к родителям с пересадкой в Москве. Привезла к ним свою дочку, а 5 мая должна была лететь в Мурманск тем самым рейсом. Но за несколько дней до вылета мне позвонил начальник и разрешил взять дни в счёт очередного отпуска. Я как-то сразу без раздумий согласилась и 3 мая обменяла билеты на другую дату.

Что общего может быть у двух эпизодов, разделённых почти двумя веками, с такими разными действующими лицами – великим поэтом и обычной жительницей северного города? Но мне вдруг показалось, что и в том, и в другом случае за кадром остаётся один незримый, но очень всесильный «персонаж». И это – ЗНАК, который посылала судьба и Александру Сергеевичу, и Алёне. В первом случае, желая уберечь великого поэта от репрессий, судьба трижды послала на дорогу зайцев, а мурманчанке с дочкой адресовала звонок начальника.

К счастью, оба вняли сигналам судьбы – и тем самым уберегли себя и своих близких от беды.

Признаюсь: сначала такое сочетание двух совершенно разных и к тому же сильно разделённых во времени случаев показалось мне явной глупостью. Но – странное дело! – чем настойчивее я отгонял от себя эту мысль, тем больше она сопротивлялась: «Нет, а ты всё-таки подумай хорошенько, ведь в этом что-то есть»…

И я стал размышлять.

Итак – знаки, которые нам посылает судьба. Что это – надуманное понятие или же явление довольно распространённое? О котором нам, загруженным повседневными проблемами, зачастую некогда подумать? Я напряг свою память – и довольно быстро вспомнил несколько случаев из жизни родных. А потом обратился с вопросом к друзьям и знакомым. И вот какая «коллекция» у меня набралась…

Закончив в 1934 году в Ставрополе зубоврачебный техникум, Ксения Груздова из Ипатово (моя будущая мать) по зову сердца вместе с подругой Ниной Наумовой поехала работать на Дальний Восток. И вот однажды утром перед ней встала задача: пойти на работу длинным путём или же сократить путь, пройдя через кладбище?

– Я решила пойти через кладбище, – рассказывала мама в домашнем кругу. – Но только прошла несколько метров, как мне показалось, будто вдали, за одним из надгробий, очень быстро мелькнула тень. Показалось или нет? Я не стала испытывать судьбу и пошла длинной дорогой. А через неделю мне сообщили, что двое уголовников в то утро спрятались на кладбище, желая меня убить. Меня спасло моё острое зрение…

Но зрение зрением, а правильно (и, главное, вовремя!) понятый знак судьбы, на мой взгляд, сыграл здесь куда более важную роль. И будь он проигнорирован – прервалось бы целое родовое звено, и сколько жизней (в том числе и моя!) никогда бы не состоялось.

А вот ещё один невыдуманный пример на заявленную тему.

В 2017 году А. А. Мосиенко, известный в нашем крае журналист и писатель, издал повесть в письмах «Поговори со мною, брат». Повесть эта довольно необычна, она раскрывает характеры двух братьев – Николая и Александра Мосиенко, двух творческих личностей. А через их переписку – и судьбу страны почти за полвека.

Я написал подробную рецензию на эту книгу, а сейчас хочу привести из неё один эпизод.

Как молодого специалиста, Александра Мосиенко в 1964 году прислали «поднять на ноги» восьмилетнюю школу в Курском районе. И вот Александр Алексеевич проводит первое заседание педсовета. Все учителя в сборе, за исключением троих молоденьких выпускниц педучилища. Строго отчитав опоздавших, молодой директор уверенно провёл заседание. Но лучше, наверное, будет предоставить слово автору книги.

«После заседания все разошлись. В кабинете остался я один. Подошёл к окну. А там – одна из опоздавших вытирает окровавленный нос трёхлетнему малышу, да так старательно и ласково, что малыш замолчал. Она гладит его по головке, спрашивает, чей он, где мама. И тут появляется эта самая мама, резко хватает его за руку и уводит. Учительница прячет окровавленный платочек в сумочку и уходит в свой барак.

Тут же решил: «Это моя будущая жена»… Через неделю мы стали жить вместе, а чтобы исключить всякие сплетни, объявили о своём бракосочетании.

… Отмечу спустя полвека: свадьба прошла великолепно. Два года назад мы отметили золотую свадьбу, родили дочку и сына… Дочь подарила нам двух внуков, младший уже женат».

Ну, чем не наглядный пример того, как щедро вознаграждает судьба человека, последовавшего её подсказке, её знаку?

Знаковые случаи были и в моей жизни, и не один.

В седьмом классе я попал на самую последнюю парту, которую (как, наверное, и в других школах) называли «камчаткой».

– Эй, там, на «камчатке», потише! – нередко слышалось от учителей. А через пять лет я, солдатом, попал на самую настоящую Камчатку.

Но, бывает, судьба посылает знаки и намного раньше, и не так прямолинейно.

– Когда моя мама ходила в детский сад (а она, как и я, родом из Архангельской области), – рассказала поэтесса из Пятигорска Наталья Чернакова, – для какого-то мероприятия всех детей нарядили в костюмы народов СССР. Кому-то достался белорусский, кому-то – армянский, а ей дали кабардинский нацио-

нальный костюм, чему она очень удивилась. Ну, достался и достался, что тут такого? Но лет через сорок я вышла замуж за офицера и отправилась жить по месту его службы – в город Прохладный, и прожила в Кабардино-Балкарии четырнадцать лет. Мы с мамой, Галиной Михайловной Марковой, не раз вспоминали о том костюме и моей судьбе…

«Одна возлюбленная пара», Иван и Елизавета, познакомилась 23 мая, и когда они поехали на море, им досталась комната № 23. Они сочли это добрым знаком и ещё трижды останавливались в домах под таким номером. А потом решили, что всё это несущественно, и остановились в гостевом доме под другим номером. И что же? По этой ли, по другой причине, но горячие отношения довольно быстро прекратились, и совместным поездкам на море пришёл конец.

У меня есть в запасе ещё несколько историй о том, как жизнь посылала самым разным людям знаки и что было затем. У одних произошли радостные события, у кого-то, пренебрёгшего подсказкой свыше, дело закончилось плохо.

У Пауло Коэльо есть прекрасный роман-притча на эту тему – «Алхимик». Прочитав его, я понял, что не всегда видел знаки, которые мне посылала судьба. И, соответственно, не всегда поступал лучшим образом. Но, увы, уже ничего не исправишь. Не правда ли, есть над чем поразмышлять?

Юрий ТИМАШЕВ.

Назначение искусства в том, чтобы переводить из области ума в область чувства идею.

Лев ТОЛСТОЙ.

Страницу подготовила Сусанна БАГРАМЯН.


Другие материалы в этой категории: « Литературная страница Литературная страница »