Литературная страница

Память

Виктор ХОРОЛЬСКИЙ

* * *

Им часть шестая света –

не Родина, она для них –

всего лишь «эта страна».

Так говорят, утратив честь,

Хуля мой край, ругая,

Те, у кого в запасе есть

Родина другая.

Россия, врут, идёт ко дну.

Я не меняю галса,

Впрок мать иметь ещё одну

Не догадался.

Русь! Не отдам твою красу

На откуп злу и мести,

Корабль-Отечество спасу,

Или погибнем вместе.

Пусть рай сулят на берегу,

В саду дворец у мыса –

Я с корабля не убегу:

Я – не крыса.

Гуманитарная помощь

Подвал без окон. Вот «уют»!

Я в магазине странном.

Здесь по дешёвке продают

Одежду ветеранам.

Смотрю вокруг по сторонам.

Нельзя ударить хлеще:

Берлин прислал на бедность нам

Поношенные вещи.

Имеет кое-кто навар.

Трусы, халаты, брюки…

Здесь отпускается товар

На вес, а не на штуки.

Представьте, как усы крутил

С высокомерьем прусским

Чиновник, что дарил утиль

Нам, победившим русским.

Прислав потёртое драньё

В иезуитском стиле,

За поражение своё

Нам немцы отомстили.

Унизили в моём лице

Россию. Что творится?

Чтоб я, я, русский офицер,

Носил обноски фрица!

Не говорю (враги на то)

О Гельмуте, о Билле,

Но вы, чубайсики, за что

Меня так оскорбили?

Премудрые пескари

Развал Руси. Он будет жуток.

Дошёл до пропасти народ,

А друг мой водит кур и уток,

Сад обиходит, огород…

Он оптимист, а я, мол, нытик.

Хоть говорильне нет удил –

Он отошёл от всех политик.

Да ты к ним и не подходил!

«Не прыгнуть выше головы же,

И в нашем времечке крутом

Стоит одна задача – выжить,

А остальное всё – потом».

Ух, как претят мне эти толки!

Не изменюсь я, хоть повесь.

Нет смысла жить отдельной пчёлке,

Когда погибнет улей весь.

Подачек предки не просили,

А кто обидит – ну, держись!

Не станет если вдруг России –

Мне не нужна тогда и жизнь.

Три брата

Нас не сломить врагам, коли

Сплотимся. Мы не трусы,

Три кровных брата: москали,

Хохлы и белорусы.

Ни перед кем в единстве с ней

Мы не сгибали спину.

Зову я Родиной своей

И Русь, и Украину.

Заморский враг, зубов не скаль!

Я вижу друга в брате.

Ведь я по матери – москаль,

И я хохол по бате.

Какие «укры» вы? Лгуна

Кляну, как рёв майдана.

Люблю Ивана Богуна,

Хмельницкого Богдана.

Ждёт Запад, чтобы мы пред ним

Стояли на коленках.

Считаю Гоголя своим

И русским Короленко.

Нет, не надеть на нас хомут!

Все разрешим вопросы,

И братья кровные поймут,

Что все мы трое – россы.

Пойдём отарой у «элит» –

Засохнем и завянем.

Ну, что нам, русичам, делить?

По генам мы – славяне.

Нас в батраках держать хотят

И довести до точки.

Проспим – подавят, как котят,

Троих поодиночке.

Иван, Петрусь и Опанас!

Кляни то окаянство!

Пойми: все ссорящие нас –

Враги всего славянства.

Эх, повернуть бы время вспять!

Тишь снова воцарится

Коль сдать Галичу опять

Полякам иль австрийцам.

Раздрай! Не видели б глаза

Прибавку ту – обузу!

На кой ляд Сталин навязал

Бандеровцев Союзу?

Народ в беде, не до утех.

Вновь обретём мы брата,

Коль выпрет он из неньки всех

Бандероуниатов.

Святое слово

Судьба России ныне на весах.

Скажите честно: враг её иль друг вы?

– Как нужно слово «Родина» писать,

С большой, заглавной,

или с малой буквы? –

Такой вот задал мне простой вопрос

Один мой ученик давно когда-то.

Теперь не тот, как прежде, славный росс.

Я так ответил с прямотой солдата:

– Отчизну любишь, предан ей душой

И для тебя Россия много значит –

Пиши святое слово то с большой,

А ежели ты чувствуешь иначе,

Царапай с малой. Эка новизна

Для тех, кто брал и крепости, и доты!

Ошибкой не сочту,

а просто буду знать,

Оценки не снижая, кто ты.

Однополчан своих я вспомнил ряд.

Плевать на закорючку ту – отметку.

Вся суть в другом:

с таким, как говорят,

Я ни за что бы не пошёл в разведку!

Россия

Повороты крутые,

Новых бед полоса.

Ах, Россия, Россия!

Степи, реки, леса…

Кто без этой красы я?

Пыль до судного дня.

И, конечно, Россия

Не полна без меня.

В правде Бог, а не в силе –

Знают в нашей стране.

Когда бьют по России –

Это бьют и по мне.

В травах ноги босые

Утром в росах омой.

Если враг ты России –

Значит, враг ты и мой.

Как судьбу ни проси я –

Не продлить бытия.

Вдруг погибнет Россия –

С нею сгину и я.

Лезут все нам на выи,

Терпим их лишь пока,

И душою в России

Буду жить я века.

Поэзия

Сергей РЫБАЛКО

Моя Россия

Когда рязанские поля

Топтал Батый своей ордою,

Когда стоял у стен Кремля

Наполеон, грозя бедою,

Когда опять на Русь, пыля,

Шли танки Гитлера с крестами,

Склонилась ты, моя земля?

Упала ниц перед врагами?

Нет! Никому в годину бед

Ты не сдалась, не покорилась.

Во славу дедовских побед

Ты новой славой озарилась!

Ты эту славу пронесла

На жерлах пушек до Берлина.

Ты мир от гибели спасла,

Как мать в беде спасает сына.

И ныне верю: Русь спасёт

Себя от кризисного шквала,

Как в годы тягот и невзгод

Она весь мир собой спасала!

Елена ДОЛЖЕНКО

Воспоминания старого солдата

А ты знаешь, мой друг, как болят по ночам

Раны в сердце моём?

Не хожу по врачам.

Вспоминая друзей, претерплю эту боль.

Коль остался я жив,

значит – счастье! Юдоль

Сохранила мне жизнь,

чтобы смог их понять,

И за тех, кто погиб, долг сегодня отдать.

А ты знаешь, мой друг,

как же трудно сейчас,

Когда видишь и знаешь,

что близится час

К ним взойти и ответить:

как жил и прожил,

Что успел, не успел?

Как детишек растил?

А ведь мог там остаться –

в полях и в лесах,

Но… я выжил и жив!

Не сломил меня страх,

Когда танки ползли,

как чудовища. Тьма

Сокрушала вокруг и людей, и дома.

Насадив, в рукопашном,

крепко свой штык

И… глазами в глаза – нелегко,

но… привык!

А ты знаешь, мой друг,

всё ж я счастлив, что жил,

И для Матери нашей мир кровью добыл!

Вспоминая войну, я не плачу – светло

Оттого, что мир вижу.

Значит, мне повезло!

Юрий ЛЕБЕДИНСКИЙ

Последние дни войны

На последних днях войны,

В мае в сорок пятом,

Мы сидели у плиты,

Слушали комбата.

Да, наш праздник – впереди.

Будет День Победы!

А пока мы на пути

В логово Бандеры.

Есть приказ: зачистить лес

От лесных бандитов.

Наградные тоже есть

За отлов наймитов.

Всё! Последние бои.

Дали фрицу перца!

Жаль погибнуть в эти дни

От фашиста немца.

А наутро был поход

И в лесу засада.

Взрывы, очередь в живот,

Вот и вся награда…

Хоронили тяжело,

Как отца, комбата.

Сколько лет уже прошло:

– Помню тебя, Батя!

Надежда БЕЛУГИНА

Мы все солдату о войне…

Мы всё солдату о войне

Рифмуем текст военных песен,

А он – о мире, о весне:

«Как жить, ребята, интересно!».

Надежда греет исподволь,

Что вот распустится подснежник,

Отступит от ранений боль,

И сил прибавится, как прежде.

Да, он старик, устал уже.

И в ногу с ним идут болезни,

Но на последнем рубеже

Он хочет быть ещё полезным.

И снова в этот лучший день

Солдат шагает к обелиску.

А память зла: напомнит плен,

Потерю всех родных и близких.

Но дух солдатский не исчез,

Живёт в солдате и поныне,

И уж медалям в перевес,

Опять он гордо держит спину.

Лев ДОКТОРОВ

«Катюша»

Две школьницы в трамвае лет восьми

Восторженно «Катюшу» исполняли,

И пассажиры те, что здесь сошлись,

Их пенье всей душой воспринимали.

И в детских, неокрепших голосах

Была такая искренность, напевность!

На ласковых, улыбчивых устах

Сияла чистота и задушевность.

Невольно взрослым вспомнилась война,

Погибшие в огне отцы и деды.

И навернулись слёзы на глаза

От этой песни – памяти Победы!

Кто знал, кто смог – девчонкам подпевал,

Возникло душ печальных единенье.

И шёл трамвай по рельсам, навевал

«Катюши» незабвенной продолженье.

Вот остановка. Девочки ушли.

А вслед неслось им звонко эхо песни.

Такой огонь они в душе зажгли,

Что показалось – павшие воскресли!

Николай НОВОСЁЛОВ

Вальс «На сопках Манчжурии»

В основе – события русско-японской войны 1904 – 1905 гг.

На сопках дым и взрывов гром,

Мошанский полк на них залёг,

Обороняется с трудом.

Оркестр бойцам игрой помог.

Утроил силы бодрый марш;

Почти в упор японец бьёт,

В ответ – отчаянный удар,

Звучит приказ: «В штыки, вперёд!».

Враг рядом, смел, силён, сошлись,

И, в рукопашной схватке злой,

Японцев выбили, смели.

На сопках тихо, кончен бой.

Но, больно видеть, мало их

Осталось к вечеру бойцов

Живых, в рядах израненных,

Российского полка стрелков.

Минули гибельные дни.

Шатров, военный дирижёр,

Сраженья в памяти хранил,

Он выиграл у смерти спор.

Воспоминаний грусть сумел

В вальс превратить, и в нём слышна

Печаль потерь, но перемен

Поток и за войной война

Ту боль затмили… Не забыт,

Звучит порой, нас не виня,

Старинный вальс, мотив судьбы.

Молитве в храме он – родня.

Любовь АЛИЗАРЧИК

В память о Рите

Военнослужащей Маргарите Захаровой, погибшей 15 июля 2000 г. в Чечне, посвящаю.

Случилось так, что в годы непростые

В армейской службе подружились мы.

И не могла светлее обрести я

Души простой, средь будней кутерьмы.

Но словно ты тогда, подруга, знала:

Тебе отпущен в жизни малый срок.

– Да сколько этой жизни? – повторяла,

Как будто был уже взведён курок.

Эх, Рита, Ритка, как ты жизнь любила!

Всех покорял лихой, задорный смех.

Ты торопилась жить, любить спешила,

Справляясь стойко с множеством помех.

Чечня последним испытаньем стала,

И здесь тебе помочь никто не смог.

Заданий лёгких ты не выбирала,

Армейский чётко выполняя долг.

Но как же так? Ну, почему с тобою?

Случиться нужно было той беде?..

И бронепоезд, видимо, судьбою

В тот день и час назначен был тебе.

Из войск ЖД военный бронепоезд

От мин и бомб дорогу очищал.

О подвиге не думали. На совесть

Свою работу каждый выполнял.

И всё-таки ты чувствовала что-то,

Вдруг страшно разболелась голова.

Но никому не выдаёт с работы

Больничные война. К чему слова?

Шутя, ты над собою посмеялась,

В купе лишь на минуточку зашла, –

Заложенная бомба разорвалась

И жизнь твою жестоко прервала.

Осталась боль! Не выразить словами.

Осталось в сердце многих навсегда

Желанье мстить, расправиться с врагами.

По их вине в твой дом пришла беда.

И никогда отныне не услышат

Ритулькин смех, ни дочки, ни друзья.

Но для чего, о Боже, волей свыше

Ей выпала подобная стезя?!

Ты выбираешь лучших неслучайно,

Нас учишь правду жизни осознать,

За жизнь бороться учишь нас отчаянно,

И время понапрасну не терять.

«О, Господи, да сколько этой жизни?» –

Вновь вспоминаю Риткины слова.

Она свою жизнь отдала Отчизне!

И чтоб росла зелёная трава.

В полях, где всё перепахали танки,

Чтоб мирные настали времена.

Смеялись чтобы Саньки,

Ваньки, Таньки.

И всех должны мы помнить имена.

Всех тех, кто смело, жизни не жалея,

И в наши дни встаёт стеной к врагу.

Пусть наши дети в памятных аллеях

Огонь священный гордо стерегут.

Родное имя Рита-Маргарита

Мы часто вспоминаем и, скорбя,

Твою улыбку, чудный смех открытый.

Мы будем помнить, Риточка, тебя!

Ольга СМИРНОВА

***

А я хочу сгореть в одно мгновение.

Сгореть, чтоб не осталось и следа.

Чтоб в пламени разлито было вдохновение...

Гореть так ярко... Гореть как никогда...

Остаться на сетчаткахтех, кто видел силуэтом,

И медленно туманом поднимаясь ввысь,

Вдруг улыбнуться – моя песня спета...

Одна лишь песня, но длиною в жизнь...

Эссе

Русское поле

«Русское поле, русское поле…

Я, как и ты, ожиданьем живу».

Слова Инны Гофф, музыка – Яна Френкеля.

Как-то так получилось, что я уже давно езжу на поезде мимо большого поля, расположенного где-то в центральной части России.

Семидесятые годы, я еду в командировку, и вот мимо проплывает это знакомое огромное поле. Лёгкий ветерок колышет колосья. Утреннее солнце играет лучами, и в природе разлиты спокойствие и красота, которую так любили русские художники. Я знаю, я верю, что созреет хлеб, его уберут, и он попадёт на стол советскому человеку в виде булочек, кренделей, бубликов, тортов, пирожных, пирожков да расстегаев. Мало ли чего научился делать человек за свою долгую жизнь! А что? Зарплата и цены сбалансированы, и ты можешь себе ни в чём не отказывать, всё это доступно, и доступно всем. И поле, и колосья радуются жизни вместе с человеком. И я тихо напеваю «Русское поле».

Конец восьмидесятых, я еду в командировку, опять мимо этого поля. Что-то изменилось. Оно теперь неприветливое. Поле поражено паразитами: спорынья, головня и ржавчина. Нет-нет, это не те паразиты – это люди-паразиты, предатели, которые уничтожают хлеб, гноят его, применяют все способы, чтобы он не попал на стол человеку, чтобы вызвать голод, чтобы человек стоял в очередях. Так легко захватить власть. Метод столетней давности, испытанный по Петрограду, при снятии Хрущёва в шестидесятых годах. Лежит поле серое, сумрачное, и колосья о чём-то шепчутся, может, смирились со своей судьбой. «Русское поле» не получается у меня напеть, предали тебя.

И вот я еду мимо этого поля в 2016 году. Ветерок небольшой, шумят колосья, смотрю на них и вижу не колосья – вижу зелёные доллары: попадёт этот хлеб тому, кто заплатит подороже. И неважно, где – в Африке или на Ближнем Востоке. Теперь ведь не хлеб выращивают, а деньги

делают. Попадёт он к тебе на стол, не попадёт – это твои проблемы. Ничего личного – только бизнес. И пытаюсь я снова напеть «Русское поле», да не получается у меня. Чужое оно мне стало…

Альфред ДЕШАБО.

Стихи

Наталья ЧЕРНАКОВА

На таких Россия держится

Памяти В. Г. Хотеновой

Я в газете прочла объявление:

Будет конкурс «Земляк, мой сосед»…

Как в кино, замелькали видения

Из далёких, из памятных лет.

Тётя Вера роднёй доводилась нам –

Моей бабушки брата жена…

Перепало им, дедам и прадедам,

Кто испил свою чашу до дна.

Шестерых воспитала и (шутка ли!)

Вышли в люди ведь все, как один.

А потом долго нянчилась с внуками,

Дожила до глубоких седин.

Не носила нарядов кокетливых.

Вечно в хлопотах, вечно в делах.

Грубовата, не очень приветлива –

Детским взглядом мне виделось так.

Да, ей было порой не до нежностей:

Дом, работа, детишек гурьба…

На таких вот Россия и держится!

А казалось – простая судьба…

Светлана АГАРКОВА

Кавказ

Кавказ, я вечный пленник твой!

Твоей особой благодати

Лугов, где пьяный травостой

Купает землю в аромате.

Где горных склонов жемчуга

Сверкают, льдами приодеты,

И где кинжала сталь крепка,

Не раз вступала в бой с мушкетом.

Особым воздухом дыша,

Остаться трудно приземлённым.

Поэта-пленника душа

Навек, Кавказ, тобой пленённа.

Анатолий ФИЛАТОВ

Возвращаясь…

И вновь – на юг, где радость и печаль,

Где гор гряда с Эльбрусом силы полны.

Где в тридцать лет нашёл себе причал,

Где, как в плену, толкутся жизни волны.

Я к тем краям душой не прикипел,

Хоть там струится продолженье жизни.

И то, о чём мечтал, чего хотел,

Не сбудется теперь уже до тризны.

Я не сумел покинуть тот приют.

И до сих пор мне кажется изменой,

Что я вложил неимоверный труд

В чужой забор, а не в родные стены.

И пусть чужая крыша хороша,

Но мы свою навек родную ищем!

Чтоб не металась в сумерках душа

Между гнездом и временным жилищем.

Чтоб случаю идя наперекор,

И не переча мудрости народа,

Крепить с рожденья дедовский забор,

Растить корней наследственных породу…

Нагрянуть в гости – это чуда миг!

Но мне б хотелось всё-таки другого:

Чтоб я навеки головой поник,

Присев на камень отчего порога.

Рассказ

Друзья

Майор в отставке Николай Иванович после службы на границе вернулся в родной посёлок в Сибири. Пограничную собаку по кличке Джек отставник взял с собой. Стареющий пёс, списанный командованием, настолько был предан мужчине, что Николаю Ивановичу было жаль расставаться с боевым другом, который не раз помогал ему в схватке с нарушителями.

На новом месте Джек быстро освоился. Ходил за мужчиной по пятам, сопровождая его в лес или на рыбалку. Жена майора не понимала этой привязанности, но и не препятствовала, хотя с появлением собаки в их доме муж стал отдаляться, всё больше уделяя внимания Джеку.

«С ума старый сходит, не иначе, – не раз думала Ольга Павловна. – Как малый ребёнок, возится с собакой. Пусть возится, лишь бы водку не пил, как другие».

Посёлок был небольшим, и всё, что происходило, было известно всем. Утаить что-то было невозможно. Все знали, кто с кем поссорился, подрался, или от кого ушла жена, и к кому. Но жители в посёлке были доброжелательными и всегда спешили прийти на помощь, если в этом возникала необходимость.

Зима в Сибири морозная, долгая. Как только наступал охотничий сезон, Николай Иванович брал ружьё и уходил в тайгу поохотиться на зайцев. Джек неотступно следовал за ним.

Ольга Павловна привыкла к чудачествам мужа и уже не обращала на это внимание. «Надо же чем-то заниматься на пенсии», – занимаясь домашними делами, оправдывала она мужа, давно привыкшая к его долгим отсутствиям, ещё там, на границе. Женщина понимала: муж скучает по службе, и от безделья хочет чем-то занять себя.

В один из морозных дней вместе с Джеком Николай Иванович отправился в тайгу на охоту. Он предупредил жену, что уходит дня на два, чтоб она не волновалась. Взяв необходимое количество продуктов себе и для собаки, поцеловав жену, он отправился в лес. На ночь мужчина ставил палатку, разводил костёр и готовил еду. Джек оставался на посту, готовый всегда защитить друга. Днём они отыскивали следы зайцев и шли по их следу. Подстрелив несколько штук, мужчина решил возвращаться в посёлок.

– Ну что, Джек, пора и домой, хозяйка поди заждалась. Порадуем её добычей. Приготовит она нам жаркое. Полакомимся с тобой, мой боевой друг, – он видел, что Джек тоже устал, и обоим не помешало бы тепло. Складывая палатку, мужчина услышал за спиной какой-то шорох. Пёс залаял. Из-за деревьев вышел на поляну медведь. Он шёл прямо на мужчину. Исхудавший шатун был опасен и страшен.

Николай Иванович поднял ружьё и выстрелил. Раненый зверь только рассвирепел и стал подминать под себя мужчину. Джек кинулся на медведя, вцепился в бок, кусал его, но тот отшвыривал собаку, словно мячик, когтями разодрав ей бок. Но она не сдавалась: вцепилась медведю в горло мёртвой хваткой, сжимая со всей силы. Медведь стал слабеть. Мужчина, освободившись от медвежьей туши, выстрелил снова. На этот раз выстрел был смертельным. У лежащего мужчины не было сил подняться. Окровавленная собака лежала рядом и тихо скулила.

– Ну, что, Джек, видно здесь нас нашла смерть. У меня нет сил идти, помял меня шатун и поранил. Да и ты, я гляжу, не в порядке, в посёлок тебе надо, за помощью, – глядя на зализывающую раны собаку, прошептал слабеющий мужчина.

Собака, давно привыкшая к словам и приказам друга, поднялась, потёрлась о ноги мужчины и заскулила. Затем, собрав все силы, скрылась в ельнике.

Ольга Павловна, ждавшая возвращения мужа, стала беспокоиться: давно должны быть дома. Она прислушивалась к каждому шороху за окнами. Вскоре женщина услышала лай Джека. Слава Богу, пришли, и поспешила к дверям. Мужа она не увидела. Собака кинулась к ней, вцепилась в подол юбки и стала тянуть в сторону леса.

– Джек, где Коля? Что с ним? – почувствовав беду, женщина быстро оделась и вышла вслед за собакой. – Стой, Джек, стой! Надо позвать соседей. Несколько мужчин отправились вместе с ними. Люди отставали от бегущей собаки, но та спешила туда, где её ждал раненый друг. Добравшись до места, они увидели лежащего мужчину, припорошенного снегом. Собака кинулась к нему, скуля, стала лизать мужчине лицо.

– Джек, друг, спасибо, мой верный пёс…

Мужчины сделали из еловых веток волокуши, перенесли на них Николая Ивановича и обессилевшую собаку, укрыли полушубком и поспешили в посёлок. Местный фельдшер, обрабатывая раны обоим, удивлялся, как они смогли выжить.

Всю зиму мужчина и собака не выходили из дома, набирались сил и залечивали раны. Но как только зазвенела капель за окнами и зазеленели деревья, друзья стали выходить на улицу погреться на солнышке. Мужчина садился на скамейку у забора, с нежностью трепал загривок собаке, спасшей ему жизнь, а верный пёс, лениво развалившийся у ног друга, тихо поскуливал и вертел хвостом.

Екатерина КИРЬЯНОВА.