«Брату своему он брат»

Ведь считается, что только благодаря родству с великим поэтом он и вошел в историю. А может быть, не только? Давайте поговорим об этом в связи с недавно прошедшей памятной пушкинской датой – 182-й годовщиной гибели поэта.

Итак, с одной стороны, как будто все верно. По утверждению Вересаева, Лев Сергеевич был «…Яркий представитель тунеядного, бездельного барства и того мотыльково-легкого отношения к жизни, которое отличало всех близких родственников Пушкина». Действительно, его послужной список просто пестрит часто меняемыми местами службы: департамент вероисповеданий, Нижегородский драгунский полк, отставка, чиновник особых поручений МВД, снова военная служба в Отдельном Кавказском корпусе, Одесская портовая таможня. И вправду, мотылек какой-то! Да еще к тому же большой любитель выпить, в том числе и на чужой счет.

Ну, а с другой стороны, известно, что во время службы на Кавказе «Левушка» пользовался полным доверием высшего военного начальства и, несмотря на скромный чин, выполнял довольно ответственные поручения. Известно также о двукратном награждении Л. С. Пушкина за отличие в делах против горцев. Достаточно ли этого, чтобы заслужить уважение потомков? Возможно, и нет. Но вот еще свидетельства в пользу брата великого поэта. Оказывается, Александр Сергеевич, будучи в ссылке на юге, очень интересовался Львом и нежно вспоминал о нем: «... брат – человек умный во всем смысле слова, и в нем прекрасная душа... чувствую, что мы будем друзьями – и братьями не только по африканской нашей крови».

Лев действительно был юноша одаренный, неглупый, остроумный, с прекрасным литературным вкусом, он сам писал стихи, а еще обладал феноменальной памятью. Все произведения брата он знал наизусть и охотно читал их. Это дало ему в Петербурге своего рода популярность. В литературных кругах принимали его самым радушным образом; он бывал на вечерах Карамзина, Жуковского, подружился с Дельвигом, Плетневым. Неудивительно, что Льва Сергеевича и на Кавказе постоянно окружали люди, широко известные в российской истории, – видные представители русской и грузинской культуры, славные воины. Со всеми своими друзьями и знакомыми он общался на равных, поскольку был образованным человеком, с прекрасным литературным вкусом, великолепно знал французскую и русскую литературу.

Лев очень любил старшего брата. И когда узнал о его гибели, был потрясен. Спустя несколько месяцев на Кавказе он встретился с человеком, сосланным сюда за стихи «Смерть поэта», которому суждено было стать поэтическим преемником Александра Сергеевича. Естественно, что между Львом Пушкиным и Михаилом Лермонтовым сразу возникла симпатия, которая очень скоро переросла в дружбу. Познакомиться они могли в Тифлисе, куда осенью 1837 года прибыл опальный поэт, а сблизились летом и осенью 1840 года в Чечне, где оба воевали в отряде генерала Галафеева.

Об их совместном пребывании в Ставрополе известно из воспоминаний А. Дельвига. Рассказывая, как проходили обеды у командующего войсками генерала П. X. Граббе, он отмечает: «Лермонтова я увидел в первый раз за обедом 6 января 1841 года. Он и Пушкин много острили и шутили с женою Граббе, женщиною небольшого ума и малообразованною».

Увы, однажды подобное соревнование в остроумии между приятелями привело к весьма печальным последствиям. Это было 13 июля на вечере в доме Верзилиных. Падчерица генерала Эмилия Александровна вспоминала, как она и Лермонтов, «…провальсировав, уселись мирно разговаривать. К нам присоединился Л. С. Пушкин, который также отличался злоязычием, и принялись они вдвоем острить a qui miex (наперебой)». Именно в этой компании и прозвучала фраза «Горец с большим кинжалом», брошенная по адресу Мартынова и послужившая ему поводом для вызова на дуэль…

Они неоднократно встречались в Пятигорске летом 1841 года. Проводили время в Ресторации, в доме Верзилиных, но чаще собирались у Лермонтова. Звучали лермонтовские и пушкинские стихи, друзья спорили, шутили, вспоминали совместную походную жизнь. Здесь заполнялся шутливыми рисунками альбом из жизни компании. И очень вероятно, что майор Пушкин, некогда служивший в Нижегородском драгунском полку, свел его командира, полковника Безобразова, с молодыми людьми, окружавшими Лермонтова, среди которых сам с удовольствием проводил время, несмотря на то, что был старше большинства приятелей поэта.

Существует версия, что 15 июля Лев Сергеевич вместе с некоторыми из них навещал Лермонтова в Железноводске. Е. Быховец, рассказывая в письме к своей подруге об этой поездке, упомянула, что среди ее спутников был «Пушкин – брат сочинителя», который вместе с ней и Лермонтовым обедал «в колонке», то есть в ресторане Рошке. Слова Быховец подтверждаются письмом петербуржца П. Полеводина: «Лермонтов обедал в этот день с ним (Львом Пушкиным) и прочей молодежью в Шотландке и не сказал ни слова о дуэли, которая должна была состояться через час. Пушкин уверяет, что эта дуэль никогда бы состояться не могла, если б секунданты были не мальчики». Л. Сидери, сын плац-адъютанта пятигорской комендатуры, со слов отца, заходившего в тот день к Верзилиным, рассказывает: «Все в доме были взволнованы. Вдруг вбегает Лев Сергеевич Пушкин, с волнением говорит: «Почему меня раньше никто не предупредил об их обостренном отношении, я бы помирил…».

Так что, оценивая личность Льва Сергеевича Пушкина, можно сказать: пусть он не был гением, но стал прочным связующим звеном, соединившим двух гениев России.

Вадим ХАЧИКОВ,

заслуженный работник культуры РФ.