Кавказ – не Дикий Запад

Как видите, вариантов было много. И лишь одного мы не найдем в творческих исканиях молодого писателя – приключенческой повести. А ведь она вполне могла быть создана на таком благодатном материале, как Кавказская война! Вспомним покорение Дикого Запада североамериканскими пионерами, происходившее почти в то же самое время. Американские писатели сумели использовать события и ситуации этого периода для создания такого жанра приключенческой литературы, как «вестерн» (англ. «western», букв. – «западный»). Впервые появившись в литературе, вестерн затем получил широкое распространение в кинематографе. И в обоих качествах он пользуется неизменным успехом у публики. Что привлекает в нем? С одной стороны, напряженный сюжет, острые ситуации, а также экзотика Дикого Запада: ковбои, лошади, револьверы, запылённые сапоги… А с другой, многих волнуют поднимаемые авторами сложные моральные или социальные проблемы: отношения с индейцами, богатство и бедность, справедливость и беззаконие. Немаловажно и четкое разграничение Добра и Зла, обязательное для вестернов. В них почти всегда Добро сражается со Злом и, как правило, побеждает.

Такое произведение вполне могло бы появиться и у Льва Николаевича! Ведь материал его повести «Казаки» во многом сходен с тем, который видим в вестернах. Близка обстановка, в которой происходит действие: там прерии, здесь степи, а рядом – горные хребты. В обоих случаях перед представителями европейской цивилизации – непривычный, не освоенный ими край с дикой, почти не тронутой природой, где живут экзотические, с их точки зрения, аборигены: там индейцы, здесь – горцы – со своими особыми нравами и обычаями, с бытом, так непохожим на привычный пришельцам.

И процессы в обоих случаях происходят, в общем-то, схожие, если посмотреть на внешнюю сторону дела. Сталкиваются два мира, один из которых стремится покорить себе другой. Участники конфликта тоже имеют немало общего. И горцы, и индейцы – отважные воины, они горды, свободолюбивы, не боятся смерти и готовы сражаться до последнего.

И противники их не слишком разнятся, если мы имеем в виду не массу солдат или первопоселенцев, а специфический контингент, выступающий в «элитных», «штучных» столкновениях. У американских авторов это ковбои, а на Кавказе – казаки. Причем казаки, о которых собирался писать Лев Николаевич, как воины могли бы дать, как говорится, сто очков вперед героям вестернов. Это бесстрашные бойцы, ловкие, умелые, отлично владеющие оружием и великолепно управляющиеся с конем. Они уважают храбрость врагов, не испытывают к ним ненависти, но в бою не дают пощады.

Между ними и горцами происходят кровопролитные сражения. А в промежутках – стычки, преследование и выслеживание друг друга. Плюс соперничество в любви, кровная месть… Сколько вокруг этого всего можно было бы закрутить лихих сюжетов! Надо ли говорить, что они пользовались бы бешеным успехом у читателей, как это случилось немного ранее с сочинениями Бестужева-Марлинского, имевшими читательскую популярность не меньшую, чем вестерны. Но не появились у Толстого остросюжетные «боевики» . Не писал Лев Николаевич вестернов, точнее «истернов» («eastern», от англ. «east» – «восток»). Почему?

Причин тут несколько. Прежде всего, по сути своей, ситуация на Кавказе принципиально отличалась от американской. Там белые сражались с индейцами, чтобы захватить их земли, нужные переселенцам. И в этой жестокой борьбе вовсе не исключалось полное истребление аборигенов. Что же касается Кавказа, то Государство Российское стремилось лишь распространить свое влияние на эту территорию и сделать ее жителей своими подданными, такими же, как и остальные россияне. А стало быть, отношение к ним было совсем иным. Далее боевые действия на Диком Западе – во всяком случае, те, которые описывают вестерны, были борьбой одиночек, что придавало ситуациям особую остроту. На Кавказе же участники любого сражения, в том числе и казаки, выступали, можно сказать, «от имени» своего военного коллектива, а в конечном счете, государства. Это исключало возможность описания действий героев-одиночек, характерного для вестернов.

Но главная причина того, что они не появились в русской литературе у Толстого, в частности, на мой взгляд, состояла в том, что российские литераторы не стремились к внешней занимательности, «закрученности» сюжета, не добивались особой напряженности в описании даже самых острых ситуаций. Основной упор они делали на внутреннюю, психологическую напряженность повествования, стремясь раскрыть через нее внутренний мир героя. А для вестерна с его стремлением к внешней занимательности и динамичности повествования подобный подход был неприемлем. Вот и не появился в российской словесности популярный жанр.

Жалеть ли об этом? Наверное, не стоит. Любителям занимательного чтения хватит и переводных книжек. Зато мы имеем замечательные, глубоко психологические произведения, в том числе и повесть «Казаки», которая, не забудем, берет начало в наших краях.

Вадим ХАЧИКОВ,

заслуженный работник культуры РФ.