«Звездная» судьба дома на перекрестке

Обычный? Вот уж нет! Мемориальная доска на его стене, скажет вам, что именно здесь, в этом доме, произошла ссора Михаила Юрьевича Лермонтова с его приятелем Николаем Мартыновым, которая привела к роковой дуэли. Возможно, если бы не это обстоятельство, дом не стал бы музеем, хотя жили в нем люди, оставившие след в российской истории. Это была семья видного военачальника – генерала П.С. Верзилина. Его падчерица – Эмилия Александровна Клингенберг, хорошо известна историкам литературы благодаря близкому знакомству с Михаилом Юрьевичем Лермонтовым, а впоследствии и родству с ним благодаря тому, что она вышла замуж за Акима Павловича Шан-Гирея – троюродного брата поэта.

Скончалась Эмилия Александровна в конце позапрошлого столетия, оставив владелицей дома свою дочь – Евгению Акимовну Шан-Гирей. Люди ХХ столетия воспринимали ее как живую связь времен. А после того, как троюродная племянница Лермонтова в 1943 году ушла из жизни, эту связь стал олицетворять сам дом. Время, конечно же, наложило на него свой отпечаток: достройки и перестройки, ресторации и реконструкции изменили многое, хотя фасад сохранил свой прежний вид, несмотря на кирпичную облицовку. Так что современники Михаила Юрьевича без труда узнали бы дом Верзилина.

Для того, чтобы он вошел в состав лермонтовского музея, следовало переселять живших в доме людей, когда жилья в городе и так не хватало. Надо было и отказывать в помещении претендовавшему на него влиятельному ведомству. Но здравый смысл все же восторжествовал, и в 1948 году бывший дом Верзилина стал историко-литературным отделом музея «Домик Лермонтова», первоначально именуясь его филиалом. Я пришел работать в музей три года спустя после того, как это произошло, и хорошо помню те времена.

Тогда дом и внутри выглядел почти так же, как и при Евгении Акимовне Шан-Гирей. Только двери расположили так, чтобы имелась возможность пройти весь дом насквозь. Посетители входили с улицы Буачидзе через веранду, которой не было в лермонтовские времена, и уже не существует сегодня. Вошедшие сразу же попадали в мемориальную гостиную, где произошла ссора Лермонтова с Мартыновым. А последним был зал «Лермонтов и современность», который ныне первым встречает экскурсантов, тогда как мемориальная гостиная завершает их пребывание в доме.

Эти важные изменения произошли много позже. Тогда же, в начале 1950-х годов, перемены только начинались. Руководил ими заместитель директора, или, как он тогда именовался, заведующий филиалом. Как раз в то время им стал Павел Евдокимович Селегей. Он приехал в музей по направлению, после окончания Московского университета, в том же, 1951 году, когда и я начал работать экскурсоводом. Правда, очень скоро он поступил в аспирантуру МГУ и покинул Пятигорск, но, окончив ее, Павел Евдокимович снова вернулся к нам, уже «остепененным». Несколько лет спустя он стал директором музея и довольно долго оставался на этом посту, произведя серьезные преобразования во всех сферах деятельности музея.

Тогда же особого вмешательства Павла Евдокимовича в хорошо отлаженную экскурсионную деятельность мы не ощущали. Всю свою энергию, весь свой пыл новичка он обратил на совершенствование экспозиции. Появлялись новые изобразительные материалы и документы, рациональнее и эффективнее становилось их размещение. А первые заметные перемены в экспозиции произошли после капитального ремонта верзилинского дома, который делался в 1956 году. Помню, как всем нам приходилось по очереди сидеть в непривычно пустых комнатах, следя за тем, как сушатся свежеоштукатуренные стены. Днем дежурили женщины, ночами – их мужья и мы, немногочисленные сотрудники-мужчины.

Нужно сказать, что появление филиала в доме Верзилина значительно расширило возможности музея и многое дало посетителям. Но сотрудникам принесло дополнительную нагрузку. В мемориальном «Домике» мы дежурили по графику, не слишком часто. А вот в «филиале» приходилось ежедневно вести по нескольку экскурсий, и каждая длилась не менее 40 – 45 минут. Попасть «в гости к Лермонтову» хотели тысячи и тысячи людей, прибывавших со всех концов страны и из-за рубежа. Конечно, приятно было видеть, что все они стремятся в музей, как интересуются великим поэтом. Но уж больно тяжело доставался нам этот интерес! Позднее был решен вопрос об ограничении доступа посетителей. А тогда пускали всех прибывавших, и это просто-таки выматывало. Тем не менее мы выдерживали это во имя любви к Лермонтову, собравшей нас под крышей «Домика».

Отмечая профессиональный праздник «музейщиков» – Международный день музеев, который приходится на 18 мая, хочется вспомнить моих коллег: Е. И. Яковкину, С. И. Недумова, П. Е. Селегея, Л. Д. Савченко, Н. И. Прохорову, В. И. Петрову, В. Я. Симанскую, И. Г. Габриэлян и многих других энтузиастов, работавших в те годы.

С тех пор много воды утекло. Бывая нынче в музее, я, конечно, вижу его проблемы и трудности. Но больше радуюсь тем добрым переменам, которые здесь произошли. В частности, тому, как четко и разумно организована экскурсионная программа, оставляющая немало возможностей для научной работы! Мне почему-то кажется, что нынешним сотрудникам музея служить Лермонтову гораздо легче и интереснее, чем нам полвека назад. Впрочем, может быть, я и ошибаюсь.

Вадим ХАЧИКОВ,

заслуженный работник культуры РФ.