«Ведомость» особой ценности

В воспоминаниях его приятеля Н. Сатина читаем: «Он был знаком со всем водяным обществом (тогда очень многочисленным), участвовал во всех обедах, пикниках и праздниках. Такая, по-видимому, пустая жизнь не пропадала, впрочем, для него даром: он писал тогда свою «Княжну Мери» и зорко наблюдал за встречавшимися ему личностями». Сатин не совсем точен – Лермонтов еще не писал тогда «Княжны Мери», а только собирался писать, но замечание о наблюдениях над окружающими, конечно, соответствует действительности.

С кем же мог встречаться Лермонтов на Водах летом 1837 года? Наиболее сердечными были встречи с двоюродным дядюшкой Павлом Ивановичем Петровым – тем летом он лечился на Водах. Он мог проводить достаточно много времени и со своим троюродным братом Акимом Хастатовым, который являлся адъютантом Петрова и, конечно же, сопровождал шефа в поездке на Воды. Благодаря родству с генералом Лермонтов познакомился в Пятигорске с начальником штаба Кавказского корпуса генералом Владимиром Дмитриевичем Вольховским, который тоже отдыхал здесь. О Лермонтове написал ему старый боевой товарищ А. М. Философов, женатый на родственнице Михаила Юрьевича. Вольховский принял самое горячее участие в судьбе молодого офицера, сосланного на Кавказ за стихи на смерть Пушкина, который был его лицейским товарищем. Несмотря на разницу в положении и возрасте, они могли сойтись довольно близко.

Встречался Михаил Юрьевич и со старыми приятелями по Университетскому Благородному пансиону и юнкерской школе, оказавшимися тем летом в Пятигорске. С некоторыми – А. М. Миклашевским, Г. П. Самсоновым – он виделся нечасто, а вот с Николаем Сатиным – чуть ли не ежедневно. В квартире Сатина произошло знакомство Лермонтова с критиком Виссарионом Белинским.

Летом 1837 года на Кавказе находилось немало декабристов, переведенных сюда из Сибири. Некоторые успели к этому времени заслужить офицерский чин и получили возможность приезжать для лечения на Кавказские Воды. Лермонтов охотно знакомился с ними. Среди пятигорских знакомых поэта называют декабристов Валериана Голицина и Сергея Кривцова.

Стоит сказать еще об одном любопытном контакте, который мог бы иметь место у него тем летом. Речь идет о писательнице Елене Ган, с которой Михаил Юрьевич виделся в Петербурге. В 1837 году она приехала с семьей, которая тоже пополняет нашу «Ведомость». Увы, документальных свидетельств об их общении у нас нет, как нет их о встречах Лермонтова с другой писательницей – Екатериной Лачиновой, написавшей под псевдонимом Е. Хамар-Дабанов книгу «Проделки на Кавказе», где явственно ощущается влияние Лермонтова. Да и сама писательница не отрицала, что получала кое-какие материалы для книги от офицера, который «позднее погиб на дуэли». В Петербурге они встретиться не могли, значит, речь идет о Кавказе и, скорее всего, о Пятигорске, где и могло состояться их знакомство.

Теперь поведем речь о тех, кто стал, или мог стать, прототипами основных действующих лиц романа «Герой нашего времени». Обратимся еще раз к воспоминаниям Н. Сатина. Продолжением уже цитированных строк будут следующие: «Те, которые были в 1837 в Пятигорске, вероятно, давно узнали и княжну Мери, и Грушницкого, и в особенности, милого, умного и оригинального доктора Майера». Слова эти тоже помогают в поиске людей, находившихся на курорте. Только вот эти, названные Сатином персонажи, возможно, одинаково хорошо известны современникам, нами сегодня узнаваемы по-разному. Бесспорно, что прототипом Вернера стал доктор Майер. Немного споров вызывает и прототип Грушницкого – большинство лермонтоведов сходится на том, что в его лице изображен приятель Лермонтова Николай Павлович Колюбакин. Летом 1837 года он лечил на Водах рану, полученную в одном из сражений на Кубани.

Любопытно, что к отряду, в котором воевал Колюбакин, был прикомандирован и граф Андрей Павлович Шувалов, петербургский приятель Лермонтова. Современники утверждали, что некоторые черты Шувалова Лермонтов придал Печорину, и даже находили у них портретное сходство. Шувалов был тоже ранен в бою несколькими днями позже Колюбакина и тоже, вслед за ним, приехал на Воды лечиться. Так что, встреча здесь воевавших в одном отряде Печорина и Грушницкого отражает вполне реальную ситуацию. Добавим, что рядом с ними – и в отряде, и в Пятигорске – был человек, описанный в романе, как «полковник Н». В жизни, правда, Петр Петрович Нестеров имел тогда чин капитана, но именно его Лермонтов сделал владикавказским приятелем Печорина.

А кто послужил Лермонтову моделью для создания княжны Мери? Честь считаться героиней романа приписывалась многим. Так, в литературе называют двух дам из пятигорского «водяного общества» того лета, которые могли послужить прототипами княгини Лиговской и ее дочери. Это – мать и дочь Киндяковы из Симбирска. Краеведы установили, что мать звали Анной Владимировной, а дочь – Аделаидой. Но подтверждений об их знакомстве с Лермонтовым пока не найдено. Ближе к истине версия о том, что прототипом юной грациозной княжны могла стать сестра Николая Мартынова, Наталья. Она была хороша собой и по возрасту подходила – ей исполнилось восемнадцать лет. И в то лето отдыхала в Пятигорске вместе с матерью и отцом, которые тоже входят в список гостей города.

Безусловно, посетителей курорта было намного больше. Но опубликованные данные за другие годы содержат примерно столько же фамилий, сколько позволяет выяснить и наша «Ведомость», составленная благодаря главному гостю города.

Вадим ХАЧИКОВ,

Заслуженный работник культуры РФ.