«Нанял квартиру на краю города»

Эту фразу, как известно, Лермонтов написал после пребывания в Пятигорске летом 1837 года. Но она вполне подходит и к его последнему приезду. В жизни Михаила Юрьевича было немало странных совпадений, и одно из них заключается в том, что летом 1841 года он жил в доме майора Василия Ивановича Чилаева, в нескольких шагах от своей прежней квартиры, где поселился …будущий его убийца Николай Мартынов. Есть и другие странности, связанные с последним приютом поэта.

Так, мы знаем, что Чилаев очень заботился о сохранении памяти своего постояльца - собирал все, имеющее к нему отношение: стихотворные экспромты, им написанные, вещи, оставшиеся после гибели, даже хранил взятые из комендатуры документы, касавшиеся приезда Лермонтова в Пятигорск и судного дела о дуэли. Все это он через много лет передал П. Мартьянову, писавшему биографию поэта. И подробно сообщил ему, как выглядел домик - каково было расположение комнат, какие двери куда вели, где какая мебель стояла. Благодаря его рассказам, а также стараниям реставраторов мы сегодня видим домик точно таким же, как тогда. Со слов домохозяина известно и то, как жил поэт - когда вставал, что ел, где проводил время, кто бывал у него в гостях.

Однако некоторые биографы уверены, что Чилаев вел двойную игру: относился к Лермонтову с неприязнью и даже просил священника освятить квартиру, где поэт будто бы предавался оргиям. И в то же время собирал о нем материалы. Не потому ли, что следил за постояльцем по специальному указанию властей? А документы из комендатуры, дескать, выкрал, чтобы изъять уличающие его самого.

Думается, тут мы видим отголоски недоброй памяти «охоты на ведьм». Освятить квартиру было вполне законным желанием домохозяина, боявшегося, что, присутствие в ней покойника, умершего «неправильной», с точки зрения церкви, смертью, отпугнет будущих квартирантов. Насчет «оргий» вполне мог придумать рассказывавший о том священник Василий Эрастов, очень не любивший Лермонтова. Все же прочие действия Чилаева никак не бросают на него тени и могут быть объяснимы, например, советами какого-то авторитетного лица, сказавшего: «...имеешь шанс, майор, войти в историю - постоялец твой не просто офицер, а известный поэт». Вот и стал Чилаев беречь уцелевшие вещи постояльца, вспоминать и записывать эпизоды его жизни и сочиненные им экспромты.

И все же до конца доверять Чилаеву не стоит. Возьмем рассказанный им эпизод: «Работал он (Лермонтов) при открытом окне, под которым стояло черешневое дерево, …так что, работая, он машинально протягивал руку, срывал черешни и лакомился ими». По свидетельству пятигорских старожилов, в саду при домике поэта росли тогда грецкий орех, две яблони, две груши, две сливы, три акации, клен, алыча, айва. А где же «ветки цветущей черешни»? Они роняли свои лепестки в саду соседнего дома, где Михаил Юрьевич жил во время первой ссылки и задумывал свой роман «Герой нашего времени», который Чилаев, конечно же, внимательно прочел. Неточность, вроде бы пустяковая. Но выявляет другую, гораздо более серьезную.

Дело в том, что если бы черешня и росла под окнами поэта, он, скорее всего, не смог бы лакомиться ягодами, поскольку их к тому времени на ветках уже не было. Ведь черешня в Пятигорске поспевает к концу мая и недели через две, как говорят, «отходит». А Лермонтов в то время у Чилаева еще не жил, несмотря на свидетельство домохозяина. Мартьянов рассказывает: «…Чилаев предложил флигель в своем доме, добавив, что квартира в старом доме занята уже князем

А. И. Васильчиковым. «Поедем, посмотрим»! - сказал Лермонтов… Вечером в тот же день они

переехали».

По утверждению Чилаева, это произошло 23 или 24 мая. Но обратим внимание на его же слова, что «квартира в старом доме (выходившем фасадом на улицу) занята уже князем А. И. Васильчиковым». Найденная в архивах подорожная из Тифлиса, выданная Васильчикову, отмечена к выезду из Владикавказа 2 июня. Стало быть, Васильчиков прибыл в Пятигорск не ранее 4 июня и поселился у Чилаева в тот день или позже. И только после него появились Лермонтов со Столыпиным! Так записано в «Памятной тетради» хозяина. Да и приди они смотреть квартиру 23 мая, почему выбрали «средний» дом, по существу, турлучную мазанку, а не «старый», более удобный для жилья, который был еще свободен? И еще: «За весь средний дом» хозяин взял с Лермонтова и Столыпина всего 100 рублей, тогда как обычно квартира на весь сезон стоила 400 - 600 рублей. Значит, сдавался дом не в начале сезона, а позднее, когда плата обычно снижалась. И время проживания сокращалось.

Более вероятным сроком поселения у Чилаева следует считать середину июня - уже после получения надежных медицинских свидетельств от врача Пятигорского военного госпиталя Барклая-де-Толли, выданных 15 числа. Потому выходит, что Лермонтов прожил у Чилаева менее месяца. И хотя маленький домик у подножия Машука не будет менее дорог почитателям великого русского поэта, на некоторые события того лета этот факт заставляет смотреть по-новому. Например, подумать о том, где жили Лермонтов и Столыпин сразу после приезда?

Есть сведения, что поначалу они поселились у своих родственников Хастатовых. Что ж, вполне вероятно, учитывая сложности, возникшие у них с разрешением остаться в Пятигорске. Не зная, наверное, разрешат им лечиться здесь, отошлют в отряд или отправят в Георгиевский госпиталь, друзья не рискнули связывать себя наймом квартиры, предпочтя пожить у родных, имевших в Пятигорске усадьбу. Не исключено, что провели они там довольно длительное время, ожидая надежного основания остаться. Ведь в случае вынужденного отъезда удобнее покинуть «своих», чем чужих людей, с которыми пришлось бы вести неприятные разговоры о возвращении денег (пятигорские домовладельцы всегда брали квартирную плату вперед). Когда же вопрос о возможности остаться в Пятигорске решился положительно, они сняли постоянную квартиру. Это, конечно, во многом повлияло на пятигорское бытие поэта и даже, вполне возможно, сказалось на событиях, которые предшествовали его ссоре с Мартыновым и последовавшей затем дуэли.

Вадим ХАЧИКОВ,

заслуженный работник культуры РФ.